Макин протянул ладонь и легонько приподнял Карела за волосы. На пару с Серым плащом они смотрелись, как два супермена. Крыша, снег, метель, темень, а на них — ни снежинки, ни капли грязи. И молчат, как истуканы. На месте нашего гостя я бы давно наложил в штаны.
— Нет, нет! — закричал кавказец, забившись в угол между балюстрадой и пожарной лестницей,—Верю, верю, земляк, не дави!
Он еще поломался немного и все рассказал. А я его слушал и думал, что тихо схожу с ума. До сего дня я считал, что никаких особых хитростей за бизнесом на нищих скрываться не может, но я сильно ошибся.
Мне даже стало стыдно за столицу перед Лизой.
После этого Серый плащ спросил меня, что делать дальше. Мы устроили маленькое радиосовещание, потому что из-за воя ветра я бы все равно ничего не расслышал. Макин-папа уцепился клешней за какую-то трубу, я держался за нее обеими руками, а предводитель калек валялся связанный и весь облепленный снегом. Я приплясывал, стучал одной ногой о другую, приседал, но все равно никак не мог согреться.
Поскольку я принял командование, то сказал, что парня нельзя отпускать, пока не проверим адрес. Место находилось довольно далеко, и без карты я не мог сообразить. А Макины сказали, что усилитель не в состоянии дать им навигационную привязку к незнакомой местности. Пришлось мне оставить одного штампа присматривать за полумертвым Карелом и на пару с другим отправляться на поиски. Сначала мы отыскали таксиста и выяснили примерную дорогу. Затем робот сгреб меня в охапку, закрылся в колпаке, мы слетали туда, и я доложил Лизе точные координаты. Действительно далеко, почти пятьдесят километров от Кольцевой. Пришлось раз семь совершать маневры, пока не попали в нужную точку.
Серый такой прибитый заводик на окраине поселка. Но внутрь фиг попадешь — овчарки и стена с колючкой. Я спросил Лизу, как нам быть с пленным, может, она и ему сотрет память.
— Это все равно что его убить, — отозвалась Макина. — Мораль этого человека настолько противоестественна, что от личности ничего не останется. Я могу это сделать, но кому от этого будет лучше? Он станет совершенно беспомощным, хуже годовалого ребенка.
— А нельзя как-нибудь ему внушить, что он добрый? — придумал я, оглядывая темнеющие постройки за высоким железобетонным забором. — Ну, переделать его...
— Если бы я поддерживала контакт с цепочкой сестер, возможно, что-то бы и получилось, — вздохнула Лиза. — Но я одна. Расстояние — не помеха, но никто не станет тратить энергию на перевоспитание дикаря, это нелепо. Ты уж извини, но даже тебя Мастера посчитали бы грубым, примитивным варваром.
В результате мы привязали Карела к теплой трубе и оставили греться на чердаке Универа. Телефон я у него забрал, а все двери на чердак были заперты снаружи. Если бы он даже перегрыз веревки, то пришлось бы спускаться по крыше. Макин еще вдобавок пережал ему слегка артерию на горле, для верности. Пусть поспит.
И мы вылетели за пределы столицы. Хрен его разберет, что там производили раньше, но нынче на проходной висели таблички с номерами арендаторов. Однако мы не собирались идти через проходную, поскольку нужное заведение не располагалось в зоне общего доступа. Перемахнув в сторонке через забор, мы долго топали между застывших заснеженных полуприцепов, миновали ряд унылых кирпичных корпусов, построенных еще до революции, и наконец вышли к следующей стене.
Людей здесь почти не встречалось. Пряча щеки в воротниках, прошли навстречу трое работяг Дважды в узком месте мы пропустили грузовик, обогнули песочные барханы, припорошенные снегом, и оказались в чистом поле перед двухметровой стеной. Стало совсем тихо. Лаяли вдали собаки, тарахтел трактор, а еще дворник где-то скреб снег лопатой. После московской вони от здешнего воздуха я слегка прибалдел. Снег с территории не вывозили, лишь откидывали в стороны, освобождая дорожки, поэтому вокруг выросли настоящие горы.
Перелезли через стену, приручили двух собак, прошли под арками газопроводов, под повисшими бородами сосулек, окунулись в облако пара и наконец увидели то, что искали. Синий ангар с белой полосой, разобранные рельсы, козырек над прогнувшимся перроном. Когда-то сюда подавали вагоны под разгрузку, сразу с двух веток. Теперь все замерло, обледенело и обвалилось.
Однако внутри сторожки горел свет, а возле дверей, из будки, высунула нос овчарка. Свет лился также из узких зарешеченных окошек в железной стене ангара, на высоте не меньше восьми метров. Чтобы попасть туда, имелась всего одна возможность — постучаться к сторожу. Влево и вправо от проходной, огибая главный объект и прилегающие строения, змеилась свеженькая колючая проволока. Вот она, внутренняя закрытая зона. На проволоке болтались таблички с предупреждениями о свободно гуляющих псах.
Все, как описал наш приятель. Со слов Карела, он был тут всего единожды, и то по случайной оказии. Конечно, он врал. У таких гнид вечно все случайно происходит. Чуваку совсем не улыбалось загреметь по одной статье с хозяевами синего ангара.
Мы дали порядочный крюк, пошли направо вдоль ограды, пока сторожка с дымящейся трубой и собачья будка не скрылись из виду. Тут Серый плащ перекусил проволоку, и мы влезли в ангар с задней стороны. Через окно, на высоте десяти метров. На снегу, конечно, остались следы, но мне уже стало наплевать.
Так получается, что нельзя сделать один шаг и замереть. Сесть в поезд и соскочить, когда скорость уже высока. Один раз у меня получилось, когда отыскал ребятам с рынка обманувшую их продавщицу. Получилось. Свинтил в сторону, не поддался на другие предложения. Сегодня вечером этот номер не повторить. Делаешь один шаг, за ним приходится делать второй, третий — и вот: уже не получается отмыться или заявить, что угодил в это дерьмо случайно. Поезд все набирает ход, прыгать в темноту страшно, приходится хлебать вместе со всеми и чувствовать себя на мушке. И понимаешь, что промежуточных остановок не будет, выйти из этого состава не получится. Придется ехать до конца.
Лиза сказала, что нельзя быть немножко порядочным или, наоборот, немножко непорядочным.
Еще она сказала, что наше общество приучило ее к грустной мысли. Оказывается, для того, чтобы остановить зло, допустимо применять силу. А поскольку применение силы — это еще большее зло, то вышло, что вся Лизкина учеба перевернулась и перепуталась у нее в голове. Я ей тогда посоветовал не париться, потому что, ясен перец, только в их деревне можно остановить всяких отморозков уговорами и улыбками.
Макин, прямо как паук, забрался по отвесной стенке, разрезал проволоку на окошке и втянул меня за собой. Мы протиснулись внутрь и очутились на узком бордюре несущей фермы. Теперь стало понятно, что проникли мы через вентиляционную форточку, закрыть которую просто никто не пытался. Слишком высоко и снаружи, и изнутри. Под нами в полумраке виднелись штабеля ящиков и бесформенные брезентовые мешки. Не нравилось мне это местечко.
