Наконец, луч этого странного прожектора остановился, и резким движением прыгнул назад, одновременно развернув перед моим взором картинку знакомого мне кабинета. Дверь открылась, и к столу уверенно прошёл Незнамов.
— Почему он? — возник у меня вопрос неизвестно к кому.
И, как бы в продолжение этого необычного диалога чёрт знает с кем, изображение электронных часов выпало из общей картины и приблизилось к моему лицу так, что кроме цифр — 18:34, показывающих время, я смог прочитать и дату: 7 сентября предыдущего года. Это выглядело, как предложение подождать.
— Пусть заходит, — ответил секретарше по внутреннему телефону Незнамов.
В кабинет вошёл Стёпа Проценко.
— Всё это я и так знаю, — сказал я почему-то вслух. — Хватило простых человеческих мозгов, что — бы догадаться.
Но моё замечание было гласом, вопиющим в пустыне. Кроме этого эпизода пришлось просмотреть и остальные, где мой друг, Андрей Михайлович, стёпиными руками готовил для меня пакости.
Новая информация началась, когда сразу после организации презентации в банке, Незнамов поехал в Крылатское и, оставив внизу охрану, посетил квартиру в новом элитном доме. Там у дверей его встретила толстая низкорослая девица и проводила к коротышке, который через четыре дня попытается убить меня.
Дальше была встреча в феврале с гигантом, организовавшим нападение на Веретье, и в мае со скелетом, захватившем мою жену.
— Почему? — возник у меня естественный вопрос.
На это луч повернулся в другую сторону и принёс мне картинку из совсем уж экзотического места. Я смотрел на помещения звездолёта, внутри которого плавали тёмные бесформенные кляксы. Чтобы переместиться даже на небольшое расстояние, они превращались в небольшой смерч, а, достигнув нужной точки, снова принимали амёбообразную форму.
Не знаю, откуда мне стало понятно, что это звездолёт — там не было ничего даже отдалённо напоминающего хоть какой-нибудь технический прибор. Голые стены, изредка вздувающиеся бесформенными наростами, совсем не производили впечатления вершины технической мысли, а его команда явно не подходила людям в собратья по разуму.
В стене открылся проём, и вошёл… человек. У меня внутри всё замерло от неожиданности. Но он вдруг сломался посредине и откинул верхнюю половину наподобие крышки у зажигалки. Изнутри вылетел чёрный вихрь и повис в воздухе, став такой же амёбой, как и остальные.
Память услужливо подсунула мне образ незнамовского охранника, и я понял, где нахожусь. Эти кляксы и были теми чёрными рыцарями, так поразившими моё воображение год назад.
Стена звездолёта покрылась дырами и стала напоминать настоящий голландский сыр. Сквозь дыры влетали вихри и располагались вокруг прибывшего. Вскоре помещение напоминало каплю болотной воды, напичканной амёбами, которую показывают ученикам в микроскоп на уроке биологии.
Думаю, комб не смог бы перевести мне их разговор, а я, скорее всего, даже не понял бы, что они разговаривают, но им пришлось по неведомой воле заговорить по-русски.
— Пусть продолжается твой род, Рест семнадцатый первого круга клана Малинов, — хором продекламировали все собравшиеся амёбы, приветствуя собрата, вылетевшего из человеческой оболочки.
— Я горд вашим вниманием, — ответил он.
Надо сказать, что такой обмен приветствиями не очень вдохновил меня. Он скорее подошёл бы для фэнтези о жизни в феодальном обществе, чем для разумных существ, стоящих на высокой ступени развития.
— Как наши дела? — спросила его одна из амёб.
— Всё развивается по схеме, предложенной нашим специалистом по человеческой психологии. Наш друг не внял приказу помогать хозяину лабиринта, а наоборот — проникся к нему необъяснимой ненавистью и начал передавать информацию о нём всем прибывшим исследовательским группам, о которых мы ему сообщили.
— А не может ли это повредить нашим планам?
— Хозяин проверил с помощью своего дополнительного мыслительного устройства, что наш друг говорит правду о лояльности горганов к нему. Нам осталось, дождавшись момента, помочь ему и надеяться на лучшее.
На этом показ прервался, что означало — ответ получен.
Пользуясь этой возможностью, я задал вопрос частного порядка, не относящийся к сложившейся ситуации, и не получил ответа. Как видно, у нас был тематический вечер.
Тогда я рискнул спросить, чем завершится эта неприятная заварушка.
Перед моим взором возникло озеро у капища, а над ним десятка два самых невероятных летательных аппаратов. Часть из них улетела сразу, остальные чуть позже, а мы с Игорем смотрели им вслед.
После этого отрывка из будущего, так и не понятого мной, разноцветье лучей исчезло, я обнаружил себя сидящим на каменном возвышении и понял, что больше «кина не будет». Зажмурил глаза и открыл их в банной пещере рядом с Пелкой, терпеливо дожидавшейся меня всё это время.
Сначала её заинтересованность моими делами я объяснял тем, что нас объединила тайна лабиринта. После появления Игоря — помощью в нашем общем деле — создании заповедника. Дальше — дружба с Алёной. Но сегодня в пещере я понял, что мы оба попали в зависимость от своего слуги, которая засела где-то в мозгу, выжженная огненными буквами со стен коридора.
— Слушай, Пелагея, а что тебе дал лабиринт? — прямо спросил я. — Что ты умеешь сейчас, чего не умела раньше?
— Ни я, ни мой будущий ребёнок больше не привязаны к болоту.
— А зачем тебе это, если ты всё равно живёшь тут?
— Жизнь меняется, и кто знает, что будет с нами завтра? — сказала она, уйдя от прямого ответа.
— А что обо мне так печёшься? Сама говорила, что со мной навряд ли что случиться.
— С тебя перемены в нашей жизни начались, с тобой и продолжатся. А если ты короткой дороги не видишь, почему не подсказать?
— Мутный какой-то разговор у нас получается, — начал я злиться. — Говоришь ты сегодня много, но не сказала ничего. Как гадалка на рынке.
— Я тебе не мысли, а чувства свои пересказываю. А вот откуда они берутся…?
Может, оттуда, откуда и твои знания.
— Значит, опять всё свелось к лабиринту?
— Ничего плохого в этом не вижу.
— Тогда слушай.
И я рассказал ей обо всём, что узнал, сидя на огненном троне в этот раз.
— Как мне теперь распорядиться этим знанием? — спросил я, окончив рассказ. — Что подсказывают тебе чувства?
— Остынь, Саша, — терпеливо укорила меня Пелка. — А что делать, тебе Прохор уже говорил. Надо к горганам этим идти: они воду замутили, им и расхлёбывать. Ты им нужен — они для тебя всё сделают.
Её спокойный и доброжелательный тон угомонил мою злость, и мне стало стыдно, что я выплеснул на неё свои отрицательные эмоции, вызванные последними событиями.
