– Магнус, вас приглашают, – сказал Арчибальд, остановившись в трёх шагах и с некоторым пренебрежением глядя на разложенную доску 19×19 линий и две нефритовые чаши с камнями, тёмно-рубиновыми и молочно-белыми. Всего в игре используется 180 светлых камней и 181 тёмный. Почему так – никто не в состоянии ответить. Не меньше трети камней уже было выложено на доску в понятном только Сарториусу порядке. Судя по выражению лица, он уже решил этот этюд и готов был несколькими движениями кардинально изменить позицию. А ведь задача была весьма сложной, о чём и говорилось в «Наставлении», переведённом с японского трактата «Детальный анализ партий мастера Ву», пятнадцатого, кажется, века.
Арчибальд помнил, что Сарториус неоднократно повторял: «Эта игра – один из способов познания Вселенной, модель мироздания. При помощи этой игры постигаются закономерности окружающего мира, выстраиваются оптимальные взаимоотношения между людьми, соразмеряются время и пространство. Хотя партнёры ничего не говорят во время игры, расставляемые на доске камни выражают всё, что они думают».
Арчибальду, ещё тому, прежнему, что действительно был реинкарнацией Замка, одно время было интересно наблюдать за занятиями Сарториуса, и он пытался понять, в чём же заключается приписываемый игре смысл. И даже начал овладевать её основами. Но однажды Сарториус сказал, что число возможных позиций на «большой доске» (бывают ещё и «малые», 13×13 и 9×9) приблизительно равно ставосьмидесятизначному числу и превышает количество атомов во Вселенной. После этого Замок утратил к «Го» всякий интерес. Какой смысл заниматься делом, результат которого станет известен намного позже коллапса не только этой Вселенной, но и всего Мультиверсума?
Но Сарториус так не считал и ежедневно посвящал несколько часов занятиям с доской и камнями, находя в неожиданных комбинациях кажущиеся ему верными и мудрыми ответы на любые возникающие вопросы.
Вот сейчас, кстати, он пытался найти в игре подтверждение некоторым возникшим у него в ходе обдумывания предписаний «хантеров» стратегическим конструкциям.
– Кто приглашает и куда? – поднял голову от доски Сарториус.
– Сэр Говард приглашает вас на завтрак…
– Что за завтрак, куда? – не понимал магнат. Слишком он свыкся со своим изолированным мирком, чтобы мгновенно перестроиться, вспомнить, что за пределами острова продолжается «обычная» жизнь.
– К себе приглашает, – не стал вдаваться в подробности Арчибальд, сделал шаг в сторону, и Сарториус увидел у него за спиной, прямо посередине площадки, высокие двустворчатые двери, широко распахнутые, а за ними вполне дворцовый интерьер восемнадцатого века, с анфиладой уходящих в бесконечность, богато украшенных залов.
Сарториус много чего видел в этой жизни, но вот в Москве и Петербурге ему бывать не приходилось, возможно – из-за странного предубеждения против этой непонятной ему страны. А к непонятному он относился с недоверием и опаской. Оттого и не видел в натуре дворцов Петергофа, Кремля, не ходил по залам и галереям Эрмитажа. А то, что открылось сейчас за неизвестно откуда взявшимися дверями, как раз очень напоминало внутренний вид этих архитектурных объектов, с фото– и видеоизображениями которых он, разумеется, был знаком.
Не слишком осознавая, что он делает, Магнус Теофил встал и шагнул к дверям. Потрясение, даже после всего, уже виденного и слышанного, было слишком велико, тем более что случилось совершенно неожиданно. Оторваться от глубокой погружённости в Игру и увидеть такое – это удар по психике не слабее, чем ведро холодной воды, выплеснутой на парочку, увлечённо кувыркающуюся в постели.
Перешагнув незримый порог, Сарториус оказался в большом двухсветном зале, сияющем навощённым узорчатым паркетом, в три ряда украшенном по стенам картинами в золочёных рамах, колонками с мраморными скульптурами и венецианскими зеркалами в рамах, не уступающих пышностью картинным.
Господа Ньюмен и Грин появились откуда-то сбоку, и сразу Сарториус их даже не заметил, слишком поглощённый подстройкой организма под смену не только окружающего антуража, но как бы и всех жизненных обстоятельств. Совсем разные вещи – разговаривать даже с очень могущественными людьми, сидя на садовой скамейке собственной виллы или – в подавляющей роскоши красивейших на Земле дворцовых интерьеров. Только вот сами хозяева были одеты подчёркнуто просто, словно для короткой загородной прогулки. Никаких шитых золотом мундиров с пышными эполетами или багряных тог византийских базилевсов.
А у самой двери в свободной позе остановился Боулнойз, как бы ставший выше ростом и расправивший плечи. Его здешняя обстановка, сразу видно, не удивляла, будто не раз приходилось тут бывать. Того, что «макет» остался на острове, а «настоящий» Арчибальд находился здесь изначально, Сарториус, конечно, не заметил. Пусть и уловил не объяснимую словами разницу.
– День добрый, господин Магнус. Ничего, что я так, полуофициально? Самочувствие как, обмороков, головокружений, ночных кошмаров не случалось? Аппетит, стул? – всё это сэр Говард произнёс слитно, одной фразой, шагая навстречу с протянутой рукой и, похоже, копируя чьего-то персонажа – комического земского врача.
– Здравствуйте. Нет, спасибо. Всё у меня хорошо. Самочувствие просто прекрасное, я уже и забыл, что такое бывает. Ваше лечение просто чудодейственное. Я сегодня в бассейне двадцать кругов проплыл и завтракал с большим аппетитом… – невольно заразившись стилем Грина, ответил Сарториус.
Ньюмен стоял на том же месте и слегка улыбался. Идти к гостю с распростёртыми объятиями явно не собирался. Ждал, когда сам подойдёт, закончив специфический разговор с товарищем.
– Уже завтракали?! Ах, какая жалость. А мы только собираемся. Дай, думаем, и коллегу пригласим. Ну да, разница поясного времени – не учли. Ладно, не беда, назовём это вторым завтраком. Или ранним обедом. И так и так поговорить всё равно нужно… Вы не знаете, почему дипломаты все свои дела решают за разными видами застолий? Это – за ужином обсудят, то – за деловым завтраком. Не знаете? И я не знаю…
Немного придя в себя, Сарториус задумался: а что это вдруг случилось и отчего умеющий быть пугающе-серьёзным сэр Говард так паясничает? Что это должно означать?
На самом деле это не означало совершенно ничего, если пытаться понять что-то, касающееся самого сэра Говарда. А Шульгин избрал такой стиль просто для того, чтобы как раз и заставить клиента впустую тратить мыслительную энергию. Всегда лучше иметь дело с человеком, в той или иной мере сбитым с толку.
