- Шериф, - повторила она тихим ласкающим голосом.
- Как хорошо, что вы пришли, - сказал незнакомец.
Они бросились на него.
Теперь его патрульная машина стояла в дальнем, заросшем ежевикой конце лесной дороги, и едва ли хоть один проблеск хрома виднелся сквозь листву. Маккэслин скорчился в багажнике. Радио вызывало его через правильные интервалы - безрезультатно.
...Ранним утром Сьюзен нанесла короткий визит матери, но причинила немного вреда: как пиявка, насытившаяся на медлительном пловце, она была удовлетворена. Однако ее пригласили, и теперь она могла приходить и уходить, когда вздумается. Этой ночью будет новый голод... каждой ночью.
Чарльз Гриффин в утро понедельника разбудил жену чуть позднее пяти, гнев исказил его лицо сардонической гримасой. Снаружи ревели с полным выменем недоенные коровы. Гриффин высказал суть произошедшего четырьмя словами:
- Эти проклятые мальчишки сбежали.
Но они не сбежали. Дэнни Глик отыскал Джека Гриффина, а Джек отправился в комнату брата Хола и навсегда положил конец его волнениям по поводу школы, книг и несговорчивого отца. Сейчас оба мальчика лежали внутри большой копны сена на верхнем пастбище. В волосах у них запутались травинки, и сладкие облачка пыльцы танцевали в темных, лишенных движения воздуха, проходах их носов. Время от времени по их лицам пробегали мыши.
Свет излился на землю, и все порождения зла спали. Собирался красивый осенний день, хрупкий, ясный и полный солнечного света. Постепенно город (не знающий о своей гибели) пробуждался для повседневных занятий, не связанных с идущей здесь ночной работой. По Старому Фермеру, закат в понедельник должен был состояться ровно в 7:00.
Когда без четверти девять Бен спустился вниз, Ева Миллер повернулась к нему от раковины:
- Вас там ждут на крыльце.
Бен кивнул и прямо в тапочках вышел к задней двери, ожидая увидеть Сьюзен или шерифа Маккэслина. Но гость оказался невысоким щуплым мальчиком, который сидел на верхней ступеньке, глядя на медленно просыпающийся город.
- Привет, - произнес Бен, и мальчик быстро обернулся.
Они недолго смотрели друг на друга, но Бен испытал странное напряжение, его окатило чувство нереальности. Мальчик внешне напоминал его самого ребенком, но дело было не только в этом. Бена как будто придавило тяжестью и странным образом показалось, что их жизни сейчас соединит нечто большее, чем случай. Это напомнило ему тот день, когда он встретил в парке Сьюзен, когда их легкую беседу первого знакомства отяготило пугающее предчувствие будущего.
Должно быть, мальчик почувствовал что-то похожее, потому что глаза его слегка расширились, а руки нашли перила крыльца, как будто для поддержки.
- Вы мистер Мерс, - он не спросил это, а произнес утвердительно.
- Да. Боюсь, что у тебя преимущество.
- Мое имя Марк Петри. У меня для вас плохие новости.
"Держу пари, так и есть", - подумал Бен в отчаяньи и попытался укрепить свой дух перед этой новостью, какой бы она ни была. Но все-таки сюрприз оказался оглушительным.
- Сьюзен Нортон - одна из них. Барлоу поймал ее в доме. Но я убил Стрэйкера. То есть думаю, что убил.
Бен попытался заговорить и не смог. Намертво перехватило горло.
Мальчик кивнул:
- Может быть, поедем куда-нибудь, если вы можете вести машину и разговаривать. Не хочу, чтобы меня здесь видели. Я прогуливаю школу, а с родителями уже и так поругался.
Бен что-то сказал - он не знал, что. После аварии, убившей Миранду, он поднялся с тротуара, потрясенный, но целый (кроме царапины на тыльной стороне левой руки - не надо забывать об этом, поскольку медали "Багровое сердце" [знак отличия за ранение в американской армии] выдавались и за меньшее), а водитель грузовика подошел к нему, отбрасывая две тени в свете уличного фонаря и фар, - высокий, лысеющий, с ручкой в нагрудном кармане белой рубашки, и Бен прочел надпись золотыми буквами на ручке: "Перевозочная ста..." - остальное скрывал карман, но Бен проницательно догадался, что там должны быть буквы "нция", - элементарно, дорогой мой Ватсон, элементарно. Водитель грузовика что-то сказал - Бен не помнил что - потом осторожно взял Бена за руку, пытаясь увести прочь. Бен увидел туфлю Миранды, лежащую возле огромного колеса, стряхнул руку шофера и направился туда, а шофер шагнул за ним, говоря: "Я бы этого не делал, приятель". И Бен тупо смотрел на него, ошеломленный и не раненый, если не считать царапины на тыльной стороне левой руки, и очень хотел сказать шоферу, что еще пять минут назад ничего этого не случилось, что в каком-то параллельном мире они с Мирандой свернули налево кварталом раньше и теперь ехали к совершенно иному будущему.
Собиралась толпа, выливаясь из распивочной на одном углу и молочного бара на другом. И Бен почувствовал то, что чувствовал теперь: ужасное взаимодействие ума и психики, означающее начало понимания и сравнимое только с изнасилованием. Летящий в пропасть желудок. Онемевшие губы. Горькая пена, приставшая к нёбу. Звон в ушах. Ум отворачивается, прячет лицо, как от слишком яркого света, который невозможно вынести. Бен второй раз вырвался из доброжелательных рук водителя грузовика, подбежал к туфле, схватил ее. Засунул руку внутрь - подкладка все еще хранила тепло ноги Миранды. С туфлей в руках он прошел еще два шага и увидел под колесом ее распростертые ноги, в желтых брючках, которые она так небрежно, со смехом, одевала там, дома. Невозможно было поверить, что девчонка, которая их натягивала, умерла, - но вера уже поселилась в нем, в его животе, во рту, в ушах.
Он громко застонал, и как раз в этот момент фотограф сделал снимок для газеты Мэйбл Вертс. Одна туфля на ноге, другая в руках у Бена. Люди смотрели на голую ногу Миранды, как будто никогда раньше не видели голых ног. Бен отступил на два шага назад, наклонился и...
- Мне тошно, - сказал он Марку.
- Ладно.
Бен отступил за свой "ситроен" и согнулся вдвое, держась за ручку дверцы. Он закрыл глаза, чувствуя, как его укутывает тьма, и в этой тьме появляется лицо Сьюзен, улыбающейся и глядящей глубоким, полным любви взглядом. Он открыл глаза опять. Ему пришло в голову, что мальчишка, может быть, врет, пугает или болен психически. Но эта мысль не принесла ему надежды. Мальчик выглядел совсем не так. Бен обернулся взглянуть ему в лицо - и увидел уверенность, ничего больше.
- Садись.
Они сели в машину и уехали. Ева Миллер следила за ними из окна кухни, нахмурив брови. Что-то происходило. Она чувствовала это, переполнялась этим, так же как переполнялась мрачным глухим оцепенением в день смерти мужа. Она поднялась и позвонила Лоретте Старчер. Телефон звонил и звонил без ответа, пока Ева не положила трубку. Куда Лоретта могла деваться? Во всяком случае, она не в библиотеке, - библиотека по понедельникам закрыта.
