Он явно думал о чем-то другом и говорил о другом.
– За Ирку-тян не нужно беспокоиться, – негромко сказал доселе молчавший барон. – Она получила правильное воспитание.
И все посмотрели на закрытую дверь, за которой лежал раненый доктор и сидели возле него дед с внучкой…
– А кто бомбу-то заложил? – вспомнил вдруг Коломиец. – Или не понял?
– Мелькнуло что-то вроде бы… но не разобрал, – сказал Крис, а сам помахал перед губами пальцем. Коломиец кивнул.
Сработал детектор металла, и тут же позвонили в дверь: коротко и уверенно. Охранник – сейчас им был Фантомас – открыл дверь. Напарница его, Нина-Впотьмах, прозванная так за необыкновенно острое сумеречное зрение, пряталась в нише позади вешалки для одежды. В руках ее был «ремингтон», с которым она умела управляться артистически.
Впрочем, предосторожности такого рода оказались излишни: Панкратов в дверях оглянулся, сказал: «Ждите в машине» – и шагнул в приемную, шутливо подняв руки.
– Простите, белый флаг забыл…
Крис вежливо поднялся, указал на мягкий «гостевой» стул:
– Присаживайтесь, Илья Кронидович. Поудобнее.
– Хотите сказать, что разговор будет долгий? Не хотелось бы, ей-богу. Можем вырулить не туда. Давайте лучше начнем с конца. Вы – победили. Признаю. Готов подписать акт капитуляции. С аннексиями и контрибуциями. В обмен на одного моего сотрудника, который слишком увлекся дикарской чертовщиной, и на предмет, который дорог мне как память.
– Какой предмет? – спросил Крис.
– Кадуцей.
– Это такой жезл со змеями? А почему вы решили, что он у нас? Я видел его в руках Ешидегея…
– Эшигедэя.
– Не могу запомнить. Бесполезно. Да. А потом начался ураган… и все.
– Та-ак… Не хочу вам не верить. Тогда: найти вы этот предмет беретесь?
– Мы еще не договорились по первому вопросу. Я хочу, чтобы Ященко понес соразмерное наказание за свои преступления.
– Хм. Соразмерное… Соразмерными были бы только вечные муки.
– Допустим. И второе: то же самое относится к Еши… черт, как его там?..
– Вообще-то он отзывается на Эда. Можете не ломать язык… Все это очень сложно. Я вас понимаю: вашего знакомого зарезали, как какую-то свинью; ваш друг, пытавшийся наказать убийц, погиб сам. Но, но, но… А если бы они погибли, перебегая железную дорогу, вы бы стали требовать наказания путевому обходчику? А если бы – в этом урагане, вызванном глупыми действиями хороших, но недалеких ребят? Виноват ли в ваших глазах обыватель, из окна которого вырвало раму – и стеклом посекло ваших друзей? Здесь примерно то же самое: их зацепило – случайно – машиной, которая запущена давно, которая трудноуправляема и которая… да, бывает временами опасна. Но ведь в этом мире опасно все. Сколько людей погибает в ваннах. Что же теперь, карать кочегаров, которые греют воду?
– Действительно, – сказал Крис. – А кто из этих двоих – кочегар?
– Эд, скорее. Антон – вроде отдела кадров, он вообще во все это влип по собственной глупости. Захотел помочь…
– То есть вы считаете, что наказывать их не за что?
– Ну как сказать… Я считаю, что есть великое множество людей, которые виноваты куда больше их.
– Виноваты в чем?
– Да во всем! В смертях, в горе, в падении нравов. И в том, что мы вынуждены были…
– Бежать?
– Ну, это не бегство, конечно. Эвакуация, скорее.
– И как далеко?
– На сорок шесть тысяч лет.
– Но это вроде бы оледенение?..
– Не совсем. Ледники уже отступают. От Кольского полуострова до Средиземноморья – райский климат. Хотите с нами?
– Что там делать? На мамонтов я охотиться не люблю…
– Можно на оленей. Там их – стада… Нет, кроме шуток. Обдумайте. Здесь ни вам, ни нам уже ничего не светит. Полный армагеддец, как выражается не всегда изысканный Эд. А там – новая цивилизация. На девственной земле. С учетом всех совершенных ошибок.
– И с каким же числом людей вы намерены создавать цивилизацию?
– Уже отправлено сорок тысяч человек. Осталось около пятисот душ. Три или четыре заброса. Самая элита. Мозг и душа.
– Значит, нужно зарезать еще троих-четверых… и вам на это нужно наше согласие?
Панкратов некоторое время молчал.
– Ну, хорошо, – сказал он наконец. – А если эти четверо будут не просто бомжами, а отъявленными убийцами, насильниками, маньяками? Которые все еще живы и на свободе – лишь по вполне объяснимой снисходительности органов?
– Ваши сотрудники? – спросил Крис участливо.
– Скорее – псы, которых держат на цепи… на случай нападения волков.
– Значит, это с ними нам предстоит познакомиться в ближайшее время?
– Ну, зачем же так? Во-первых, вы – не волки. Вы – наши, даже если еще не сознаете этого. Я очень жалею, что мы с вами познакомились поздно и при отягчающих обстоятельствах. Лучше бы иметь вас на своей стороне. А во-вторых… – Панкратов непонятно усмехнулся и потер губы ладонью. – Кажется, я знаю про вас все. Кто, откуда… И все же главного понять не могу. От кого вы? От Петра? Или сам…
Он не успел договорить, кто такой «сам». Заверещал мобильник Криса.
– Да?
Некоторое время тянулось гулкое молчание. Потом незнакомый голос произнес: «Во имя Асмодея, Бегемота и Бельфегора, во имя Вельзевула, Левиафана и Люцифера, во имя Мамонны, Сатанаила и Неназываемого!..»
– Кто это?! – приподнялся Панкратов.
В телефоне раздался кашель, смешок, потом долгий изнемогающий всхлип… А потом раздался голос, в котором уже не было ничего человеческого: «Не-е-е-е-е-е-е-т!»
И все же голос нельзя было не узнать.
Кричал отец Сильвестр.
Гудки отбоя…
Крис встал. Панкратов тоже встал. Он был бледен.
– Это не мы… Нет!
– Псы сорвались с цепи? – бешено прошептал Крис.
– Не знаю…
– Вот что. Идите к дьяволу. Ященко вы не получите. И палку вашу я искать не стану. И, чтоб вы знали… А, впрочем, ладно, эпическая сила. Убирайтесь.
Панкратов стоял, вцепившись в столешницу.
– Зря вы так, – сказал он наконец. – Это… совпадение. Или что-то еще. Или кто-то не хочет, чтобы мы договорились.
– Я не хочу, – сказал Крис.
– Ах, да не в этом дело… Все – наперекос… Знаете, что вас ждет через пять лет?
– Надеюсь, что от знакомства с вами я буду избавлен.
– И не только от этого… Показать?
– Слушайте, Панкратов…
– Я спрашиваю: показать вам, что вас ждет через пять лет? Вот прямо сейчас? Показать?
Он наклонился вперед, и Крис тоже наклонился, взъерошив невидимые перья; стол разделял их…
Вошла Хасановна с подносом. Легко позванивали стаканы в парадных подстаканниках.
– Вы опять со своими фокусами, Илья Кронидович? Не надоело ли еще? Стыдно, не молоденький…
