Светлые с платиновым отсверком волосы галиянки упали ему на лицо. Ивала вздрогнула и издала слабый вскрик.
Оставив обессиленного Шурыгина в каюте, Ивала навестила Леглуса, но не стала задерживаться у него долго – только сообщила, что корабль подлетает к Присте и за этим мучения маркиза переходят в новую фазу, целиком зависящую от настроения Ариетты. Пристианец выслушал ее молча, зло сверкая глазами, лишь когда она уходила, бросил в след несколько обычных проклятий, содержание которых не менялось последние пять дней.
Войдя в свои скромные апартаменты Ивала долго перебирала наряды, хранившихся гардеробе-трансформере. Затем отложила в дорожную сумку костюм с тонкой неокомпозитной подложкой, обувь, кое-что из личных вещей и комплект батарей к «Дроб-Ээйн-77». Дорогое лонхойское платье она примерила на голое тело. Вскинув руки, Ивала несколько минут вертелась перед собственной голограммой, отмечая, что эта одежда делает ее еще стройнее и стремительней. Воинственной валькирией она оббежала вокруг светового потока в центре каюты, радуясь серебристо-голубым переливам ткани, облегавшей ее фигуру. Замерла и, потянувшись пальцами к собственному изображению, произнесла:
– Фашист Сашка, только попробуй сказать, что я не нравлюсь тебе! Только попробуй подумать!.. – она нажала незаметный магнитоклапан ниже груди, и платье серебристой струйкой соскользнуло на пол.
С потолка в дальний угол каюты опустилась душевая кабина. Закрывшись в ней, Ивала около получаса нежилась в жестких струях воды и ионных потоков, не забывая наблюдать за краткими отчетами бортового навигатора. Когда «Тезей» достиг орбиты Овлари – третьей планеты системы Идры, Ваала решила, что пора вернуться к Шургину и отвести его в рубку.
Сашка не слышал, как она вошла. Он сидел спиной к двери напротив компьютерного терминала и смотрел на Ариетту, вернее один из ее снимков, сделанных Быстровым в перелете от «Сосрт-Эрэль» к Земле. Приблизив ее лицо, Шурыгин вздохнул и прошептал что-то. Огромные глаза принцессы – тогда еще принцессы – зеленые с голубизной и отблеском стали смотрели на него словно два гипнотических кристалла.
– Сад Оро… – произнес Сашка. – Лучший из его цветов. Самое прекрасное и ужасное существо.
– Не уж-то ты влюбился в нее? – спросила галиянка, став за его спиной.
Землянин мигом повернулся и от растерянности ответил не сразу:
– Н-нет. Извини. Сам не знаю почему, иногда хочу на нее смотреть. Может быть… – он в задумчивости сменил голограмму на экране на один из пристианских пейзажей. – Может быть все из-за того превращения, что было возле дачи Агафона. Оно не выходит из моей памяти. А может быть… Я не знаю, какой-то тайный магнит сидит в моей голове и притягивает к ней.
– И сильно притягивает, – скрывая раздражение, заметила Ваала.
Она заставала его за созерцанием императрицы четыре раза, и неизвестно сколько раз, сколько минут или долгих часов он провел, любуясь голограммой Ариетты, погружаясь в мысли о ней за шестнадцать суток перелета.
– Идем в рубку. Глебушка ждет, – поторопила галиянка.
Сашка пассом руки выключил терминал, встал и решительно направился за Ивалой. Еще из коридора было видно, что на боковом обзорном экране среди искорок звезд проплывает красновато-желтый диск планеты.
– Это и есть Приста? – устраиваясь на бывшем месте Арканова, спросил Шурыгин.
– Это Овлари, – пояснил Быстров. – В прошлом довольно горячая планета с плотной ядовитой атмосферой. За пять тысяч лет терраморфинга пристианцам удалось сделать ее пригодной для жизни. Там уже можно обходиться без защитной одежды и дышать, не вытыкая в нос арогенераторы. Появилась растительность, кое-какая фауна, и работы продолжаются, – Глеб коснулся сенсоров настройки изображения, и Овлари в одну секунду раздулась до огромной величины.
В прорехах желтых облаков Сашка разглядел море и цепь островов. Выше облачного слоя стайками пролетали серебристые шары. Их оказалось много несколько сотен или за тысячу, причем каждый был в диаметре не меньше километра.
– Станции атмосферной коррекции, – пояснил Быстров. – Перерабатывают вредные компоненты воздуха, хотя таковых осталось едва выше нормы. Там на мысе, – Глеб подвел указатель к вышке, тонкой иглой пронзавшей треть атмосферного слоя. – Одна из мачт, управляющих погодой. Под ней, – он обвел курсором прозрачные сферы, – корпуса биолаборатории и фермы. Здесь выращивают то, что скоро будет жить и расти на это планете, то есть глобальный биоценоз. К своему стыду на Овлари я ни разу не был. Как-нибудь, когда настанет более беззаботное время, мы вместе спустимся на нее. А Приста, – Быстров перевел внимание Сашки на главный экран. – Приста – вот она.
Шурыгин увидел голубой с золотистыми оттенками шарик, выраставший на глазах. Скоро рядом с главной имперской планетой землянин различил точки крупных кораблей и орбитальных станций, между ними красноватым отблеском проступали Ворота Оро. В это время прерывисто запищал терминал связи.
– Вошли в первую сферу планетарного контроля, – пояснил Быстров. – Сейчас пройдем запрос-подтверждение, процедуры идентификации и нам позволят продолжить сближение с планетой или, как говориться, от ворот поворот.
Система контроля без лишних вопросов пропустила «Тезей». Еще минут пятнадцать корабль несся по траектории сближения с планетой. Глеб и Ивала наперебой рассказывали Шурыгину об околопланетных достопримечательностях: огромных орбитальных базах, космических заводах и лабораториях, обозначившейся россыпью серебряных пылинок, поражавших размахом Воротах Оро и кольце силовых станций, питавших техническую структуру планеты потоками энергии. За второй зоной контроля терминал связи снова дал о себе знать раздражительным писком.
– Дальний разведчик «Тезей»… – пропел автомат контрольной службы, монотонно перечисляя технические характеристики звездолета, которые беззвучно подтверждал бортовой компьютер. После недолгой паузы машина потребовала идентификационные данные владельца.
– Ого, – переглянувшись с Ивалой, заметил Быстров. – Пограничные правила у них сильно изменились.
Он приложил личный браслет к считывающему устройству, и после секундного раздумья пристианский автомат проговорил:
– Чрезвычайно приятно, господин Быстров. Назовите цель вашего пребывания на Присте.
– Черт бы вас, – выругался капитан, откинувшись на спинку кресла.
– Фашисты, – подтвердила Ивала. – Цель пребывания, ваши намерения! Вкусы, взгляды, привычки! Вечно в душу лезете!
– А? – машина не могла понять фразы, произнесенной на русском.
