— Вы ведь говорите о Боге, верно?
— Ну… да. В некотором смысле.
— А не странно ли это, профессор? Вы всю жизнь вторгались в ту область, которая принадлежит религии, помогая каждому желающему скопировать поле души словно дешевую фотографию. Приверженцы старой церкви вряд ли ненавидят кого-то больше, чем вас.
— Я не говорю о религии, — язвительно ответил он. — Все, что мы сделали, дав миру эту технологию, лишь один шаг на долгом пути. Нужно убрать еще немало хлама противоречивых суеверий, чтобы впустить в умы людей свет. Когда-то Галилео Галилей и Коперник вели бой со священниками, заявлявшими, что космос недоступен человеческому пониманию. Потом Ньютон, Больцман и Эйнштейн освободили физику. Некоторое время служители церкви утверждали, что жизнь слишком таинственна, чтобы ее понимал кто-либо, помимо Самого Создателя, но мы проанализировали геном и начали проектировать новых существ в лабораторных условиях. Сегодня большинство детей проходят курс генной терапии до или после зачатия, и никто не возражает.
— А зачем? — спросил я, на мгновение озадаченный его рассуждениями. — Ну да ладно. Попробую угадать. Вы собираетесь продлить эту тенденцию, перенеся ее на сознание и…
— …да, на человеческую душу. Последний бастион религии прошлого века. Пусть наука объясняет законы природы, квазары и кварки! Геологию и биологию! Ну и что? Эти законы всего лишь способы и свойства. Рецепты, сочиненные давным-давно творцом, более озабоченным вопросами духа! Вот что они говорили.
— А потом Джефти Аннонас открыла вибрирующую суть души, взвесила ее, измерила…
— Некоторые и сейчас не согласны с ее терминологией, — указал я. — Они утверждают, что существует настоящая душа, находящаяся за пределами Постоянной Волны. Неуловимая, неосязаемая…
— …и невыразимая, да. То, что смертные никогда не смогут обнаружить, то, что не сводится к взаимодействию законов и сил. — Махарал коротко хохотнул. — Отступление продолжается, но с боями. Каждый раз, когда наука наступает, появляется новый бастион, выстраивается новая линия обороны, а оставшаяся территория объявляется навечно священной, мистической и т. д. Надежно укрытой от посягательств профанов. И так до следующего наступления науки.
— И вы, похоже, готовы его начать. Но тогда к чему разговоры о религии…
— Не о религии. Мы говорим об общении с Богом.
— Ух, разница…
— …достаточно ясна! Хотя мне всегда приходилось потрудиться, чтобы объяснить ее вам.
— Ну… извините.
— Нет, все в порядке. Я привык к вашему упрямству и вашей тупости. Редкие таланты не всегда совместимы с умом.
Я ощутил, как дрогнула Постоянная Волна, уже вибрировавшая во всю мощь между мной и моим големом. Одно ясно. Мой двойник будет ненавидеть Махарала не меньше, чем я сам.
— Продолжайте, — буркнул я. — О себе и Боге.
Но он не стал продолжать.
Крохотный колокольчик звякнул, и я почувствовал, как сифтер ослабил свои невидимые тиски. Щупальца выскользнули из моего носа. Я снова остался один.
Загудела печь — новый голем въехал в духовку и немного погодя поднялся и сделал первые неуверенные шаги.
Темно-красный, как земля Тексарканы. И маленький, как ребенок. К тому же какой-то слабый. Такого Махаралу легче контролировать. Тем не менее профессор, не дожидаясь, пока померкнет сияние, осторожно надел на него наручники с электродами.
Какие меры предосторожности! Должно быть, мои собратья доставили ему в свое время немало хлопот. Мелочь, а приятно.
— Мы скоро вернемся, — сказал мне дитЙосил. — Я проведу с ним серию тестов, а потом посмотрим, как пройдет трансфер памяти.
— Ох, жду не дождусь.
Обычно я избегаю встречаться взглядами с только что одушевленными копиями. Мне от этого некомфортно, да и зачем? Но на этот раз, после всех тех непривычных и малоприятных ощущений, что-то подтолкнуло меня взглянуть в глаза красного собрата. Глаза голема не окна души? Может быть, и нет, но в момент краткого визуального контакта я ощутил его напряжение. И свое родство с ним. Единство. Мне не нужно было ждать загрузки, чтобы понять, какие мысли бродят в его голове.
Ищи шанс, мысленно приказал я.
Другой «я» ответил едва заметным кивком. Затем, подчиняясь команде Махарала, повернулся и последовал за нашим хозяином в соседнюю комнату этого чудовищного логова.
Мне оставалось только ждать. Волнуясь, тревожась и задаваясь вопросом: «Что припас для меня Махарал?»
Я уже начал понимать, что 30 дней — это очень долго. И мне необходимо найти решение проблемы как можно скорее, даже если сам Бог окажется приятелем сумасшедшего ученого.
Но даже если представится возможность, нужно быть осторожным. Например, что делать, если он оставит в пределах досягаемости телефон? Вызвать полицию? В некоторых ситуациях жертве достаточно набрать номер, а потом только ждать прибытия профессиональных синих спасателей. Все просто.
Но не в данном случае.
Как я ни ломал голову, ничего не получалось. Махарал не совершил ни одного уголовного преступления. По крайней мере такого, о котором мне было бы известно. Кража оборудования, дитнэппинг, незаконное копирование, эксперименты без лицензии — в наши дни это можно урегулировать, уплатив штраф. После Дерегуляции полиция не очень-то интересуется такими вещами.
В отличие от меня.
Я бы денежной компенсацией не удовлетворился.
Реальный мир живет по своим правилам, а я по своим. И я заставлю этот свихнувшийся кусок грязи платить по счетам.
Глава 25
ПЫЛКАЯ ГЛИНА
…или как Франки заново посещает место, где никогда не бывал…
К моему величайшему удивлению, вик Эней Каолин пожелал нанять нас в качестве детективов!
— Итак, хотели ли бы вы, двое, найти тех, кто осуществил все это?
Сказав это, он махнул рукой в сторону головизоров. Большинство из них показывали место неудавшейся диверсии, где суетились многоцветные дитто-рабочие, спешившие привести фабрику в нормальное состояние, с тем чтобы поскорее возобновить прибыльное производство.
Другие «пузыри» демонстрировали дымящиеся руины скромного дома в пригороде.
Предложение триллионера лишило меня дара речи. А вот хорек-голем Пэла ухватился за него с раздражающей самоуверенностью.
— Конечно. Мы решим для вас эту задачку. Но только гонорар придется увеличить. В четыре раза против обычного. Плюс возмещение расходов и… новый дом взамен его сгоревшего.
«А как насчет нового органического тела бедняги Альберта, если уж на то пошло?» — язвительно добавил я мысленно. Пэл иногда бывает чудным. Пыхтит над мелочами, а всю картину не видит. Вот и сейчас уже забыл, что Альберта Морриса больше нет, и кто в таком случае имеет законное право взяться за это дело? У меня ведь прав не больше, чем у говорящего тостера.
