— И он тоже. Всех интересует мое здоровье. Свет клином сошелся. Сегодня аж из министерства звонили, спрашивали. Я кто? Президент? Нашли, блин, национальное достояние. И ты туда же.
— Национальное достояние… — Игорь улыбнулся. — Иди сюда. Может, ты сама повод дала?
Почему я его всегда слушаюсь? Ведь знаю, что сейчас будет проверять зрачки и щупать пульс. Так и есть. Подвел к свету, уставился в глаза.
Долго терпеть его сосредоточенный взгляд я не стала — изловчилась и чмокнула доктора в щеку.
Он усмехнулся:
— Все у тебя в порядке, насколько я могу судить.
— Вот и я говорю.
— А все-таки… может, действительно тебя обследовать…
Ах ты, весело ему! В глазах — смешинки. Дразнится…
— Игорь, я ненавижу больницы! Я не лягу ни в какую клинику, ни на день, ни на два, ни на неделю…
— Подожди. — Он посмотрел на меня, словно впервые увидел, склонил голову набок. — Какая больница? Диагностик проводит анализ за двадцать минут. Ты заскучать не успеешь. А Гилоис что, хотел, чтобы ты легла в клинику? Надолго?
— Я не помню, надолго ли. Но мне показалось, что речь шла не о двадцати минутах. Может, в здешних клиниках не пользуются этими твоими диагностиками? Или они не подходят для таких как я.
— Ох, Сашка… и как я тебя тут одну оставлю?
В шутку сказал, не всерьез. Но в каждой шутке — только доля шутки. Сейчас я и сама бы половину жизни отдала, чтобы улететь с этой планеты. И если пауза затянется, я забуду обо всех своих планах и причинах. Я тоже хочу быть рядом с тобой — сегодня, завтра, в рейсе, или здесь, на планете. Какая, к чертям, разница, где.
— А у тебя глаза неправильные, — совершенно неожиданно сказал он.
— Почему?
— Я становлюсь настоящим специалистом по пен-рит. У них у всех глаза голубые, а у тебя в них рыжие точки. Так быть не должно.
— Глупости. Самые обыкновенные глаза, как у других. У тебя просто предвзятое мнение.
— Значит, предвзятое? Тогда давай поспорим.
— На что?
— На поцелуй.
— Слишком маленькая ставка. К тому же, в любом случае выигрываю я.
— Твое предложение?
Черт дернул меня за язык. А ведь могла согласиться.
— На вопрос и на ответ.
Игорь медленно кивнул. Посерьезнел. Сам не рад игре, которую затеял. Боится проиграть? Ха.
Я подошла к зеркалу, вгляделась в радужку своих глаз. Я к ним успела привыкнуть за почти полные четыре года в роли пен-рит. Привыкла и не вглядывалась. А ведь верно, рыжие точки.
Продула.
Игорь подошел сзади, обнял меня за плечи, прижал к себе. Я видела в зеркале половинку его лица.
— Ну, спрашивай. Или ты еще не придумал, о чем?
Мне казалось, что я знаю, о чем он спросит. Оказалось, ошиблась.
— Сашка, скажи, что такое «Старухин плющ»?
Старухин плющ. Из давнего-давнего детства, из моей самой первой жизни. Откуда ты слова-то такие узнал, загадочный мой человек? Где ты это услышал?
Он, словно угадав мой невысказанный вопрос, пояснил:
— Как-то раз тебе приснился страшный сон. Я не мог тебя добудиться, а ты все время повторяла это и еще какие-то цифры.
Ну и конспиратор. Ты же о чем-то другом хотел спросить. Вот только о чем? Очевидно, что из моего ответа ты надеешься узнать что-то помимо особенностей стелющегося кустарника с моей далекой родной планеты.
Придется рассказывать. Ох, Игорь, как бы мне хотелось, чтобы на все твои вопросы я могла найти честный и прямой ответ… а ведь я о тебе как ничего не знала, так и не знаю. А спросила бы, выиграй этот дурацкий спор?
Хорошо, что проиграла.
— Есть такая планета, Старуха называется. Я там родилась. Представь себе молодую колонию, всего два поселка, да с десяток ферм в окрестности. Основной экспортный продукт — этот самый плющ. Уникальное растение, у него там какие-то особые волокна, на их основе создают сверхпрочные материалы для промышленности. На планете мы его не перерабатывали, продавали в виде сырья, но и как сырье он приносил какой-то доход, и этот доход, наверное, по сей день там — основа экономики. А сон… знаешь, у нас там, на Старухе, был полигон и военная база. Тоже, источник дохода своеобразный. Прилетал транспорт. Высаживал курсантов человек двадцать. И начиналась для них школа выживания в полном объеме. Старуха — сложная планета, с сюрпризами. Иногда происходили накладки. Тогда военные обращались за помощью к моему отцу, он был лучшим проводником, и при том — первым ребенком, который родился на планете. Он чувствовал тамошнюю растительность, как родную, знал, к какому кусту можно подходить, а какую корягу следует обойти подальше. Погиб, спасая группу курсантов, заблудившихся во время ориентирования…
— Поэтому тебе и снится тот кошмар? — не поверил Игорь.
— Ну, просто, я видела, как это было. Через окошко вездехода. Машина не прошла бы через заросли плюща, отец наказал мне сидеть в кабине, и пошел. Он не заметил, что там кроме плюща еще и полынник рос. У полынника сок едкий, как кислота. Это и есть кислота… Если на тело попадет, разъедает до кости. Неприметное такое растение, низенькое. Он не сразу почувствовал, упал там, в глубине, кричал. А я так и не вылезла из вездехода. Мне восемь лет было… а хватило толку помощь вызвать и даже координаты передать. Вот тебе и Старухин плющ, и цифры.
— Сашка моя Сашка, — глядя на меня из зеркала, спросил Игорь, — Ну вот как я тебя здесь оставлю?
Вот так и оставишь, почти сердито подумала я, и нечего меня опекать, большая уже…
Но допекла меня, на самом деле не игорева опека, а звонок Калымова — следующим утром. Вак без обиняков заявил:
— Сандра, извините, что снова вас беспокою. Но у меня к вам настоятельная просьба. Пожалуйста, в ближайшие дни не выходите из дома и постарайтесь не принимать гостей.
Я поняла — это заговор. У меня на планете знакомых — два с половиной человека. И все они в данный момент поставили целью извести бедную Сандру вопросами о состоянии ее здоровья. Даже посторонних подключили.
— Я поняла, Валентин Александрович. Один вопрос, извините.
— Какой?
— В связи с чем такая забота? Я себя нормально чувствую и…
— Ваше здоровье здесь не при чем. Вы помните Майкла? Это начальник моего аналитического отдела и частный детектив в свободное от работы время.
— Разумеется.
— Он кое-что накопал про пен-рит. Возможно, вам угрожает опасность.
Еще не легче. Ну, какая мне может угрожать опасность? Кому я нужна? Профессор Ханчиэни арестован, его люди или сидят тише воды, ниже травы, либо усиленно ищут себе оправдания. Уже и так понятно, что профессорский проект заморожен на неопределенный срок. Но от Калымова отмахиваться мне совесть не позволила. Хотя здоровое возмущение так и просится наружу: я что, сама не могу за себя постоять?
