Сейчас — никаких ощущений. Ничего. Даже меньше, чем ничего. Такой опустошенности я не чувствовал с того момента, как оказался здесь. Возможно, я просто заметил, что становлюсь таким же, как все здешние обитатели, теряю себя тем больше, чем ближе подхожу к месту, где найду свою вечность. Которая, кстати, может находиться именно здесь.
Я вступил в коричневый полумрак передней прихожей. Пол там на этот раз был меньше завален мусором, лишь лежали повсюду горки пыли да скомканные клочки бумаги. Царила такая плотная тишина, что я попытался представить, что в ней что–то присутствует, возможно, пульсация крови в чьих–то венах, но покой лишь сильнее заявлял о себе.
— Ты здесь?
Мой голос прозвучал так, будто мне шестнадцать лет. Или еще меньше.
Не услышав никакого ответа, я направился к памятной мне дыре в полу. Там, где когда–то вели в подвал каменные ступени, теперь кто–то приставил деревянную лестницу. Но внизу было так темно, что я не смог рассмотреть, где она касается земли. Я поставил ногу на вторую перекладину. Когда не раздалось ни звука, приготовился спускаться и взялся за боковые брусья. Лестница протестующе заскрипела, но, похоже, держала. Я начал спускаться, погружаясь, словно в воду, в густеющую тьму.
Чтобы добраться до земли, понадобилось больше времени, чем я предполагал. Открытый прямоугольник вверху удалился и стал недосягаемым, а тусклый свет, лившийся оттуда, напоминал сияние огней на краю причала после того, как корабль вышел из акватории порта в открытое море.
Откровенно говоря, едва я оказался внизу, на полу подвала, мне отчаянно захотелось тут же лезть назад. И практически сразу меня стала бить такая дрожь, что даже не знаю, как мне удалось удержаться руками за дерево перекладин.
Потому что там было очень холодно.
И еще я ужасно боялся.
Когда глаза привыкли к темноте, я попытался рассмотреть пространство подвала, чтобы примерно предположить, где он заканчивается. В конце концов темные тени черноты стали проясняться, и я смог удалиться от лестницы, выставив перед собой руки. Сначала недалеко.
— Я знаю, ты здесь.
Это не было правдой. Но выглядело как некая провокация, которая могла бы выманить ее. Утверждение о том, что мне заранее известно, непременно вызвало бы у нее желание бросить вызов, оспорить мое превосходство.
— Я тебя больше не боюсь!
Это оказалось спусковым крючком. Звуки шаркающих ног по половицам у меня над головой. За ними долгое скрипение дерева по дереву.
Я повернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как конец лестницы исчезает вверху через открытый люк подвала.
Я попытался вцепиться в нижние перекладины, подпрыгнул даже — все слишком поздно. Послышался стук лестницы, положенной на пол вверху.
Снова шарканье. Кто–то подошел к отверстию поближе. Одинокий силуэт человека, склонившегося над люком, чтобы рассмотреть меня.
Женщина.
«Я был прав, — мелькнула мысль. — Такие киски не стареют».
Я снова попытался подпрыгнуть. Вытянулся, насколько мог, руками стараясь ухватиться за края люка. Потом еще раз. Всякий раз мне не хватало доброго фута до цели.
И тут раздался голос Лайзы Гудэйл:
— Ты всегда был длинным. Но не настолько же!
Она подождала, пока я соберусь с силами. Я согнулся, уперся руками в колени, стараясь успокоиться. Она ожидает, когда я выпрямлюсь и стану прямо. По крайней мере, мне казалось, что она ждет именно этого. Оказалось — ошибка.
Снова шаги по половицам вверху. Новая фигура склонилась рядом с Лайзой.
— Мишель?
— Привет, Дэнни!
— Я думал… Я же тебя видел в школьном театре.
— Ну да. Но оказывается, спектакль все это время шел здесь.
Никто из них не шевелился. Они стояли и просто смотрели вниз, словно вежливо ожидали, когда я буду полностью готов к уже согласованным объяснениям и демонстрации доказательств.
— Вы не поворачивали назад в тот день. — До меня донесся мой собственный голос. Словно это говорил кто–то другой. — Вы не позвали меня отмечать ее день рожденья не потому, что беспокоились, куда она пропала. Вы знали!
— Не все было ложью, Дэнни, — сказала Мишель.
— Мы на самом деле не поехали за ней, — добавила Лайза.
— Сначала, — уточнила Мишель.
Я посмотрел по сторонам, оглянулся. Темнота подвала казалась такой, какой она должна быть на дне океана, давящей и холодной. Даже если я смогу пройти сквозь нее, выхода из этого склепа не найти.
И снова шаги вверху, у меня над головой. Третья фигура присоединилась к первым двум и полностью заслонила отверстие в подвал. Теперь виднелись только очертания трех женщин.
— Давно не виделись, Дэнни! — голос Вайноны.
— Дайте мне выбраться отсюда!
— Зачем? Я‑то думала, что ты хотел узнать кое–что о своей сестре. Ну, вот — твое желание осуществилось.
Три подруги сгрудились у проема, словно желая согреться.
А я попытался задержать их, снова заговорив с ними.
— Тогда как… Расскажите, что здесь произошло.
— Ну, мы поехали назад, а она так и не оглянулась ни разу, — начала Мишель. — А когда мы завернули за угол, то увидели, как она зашла сюда. Мы подождали пять, может, десять минут, а потом тоже пробрались сюда вслед за ней.
— Она вас услыхала?
— Нет, мы старались быть потише, — отозвалась Лайза. — Мы вели себя тихонько, как мышки.
— Мышки в тапочках, — хихикнула Вайнона.
— А твоя сестра немного расстроилась, — добавила Вайнона.
— Из–за чего?
— Видишь ли, она никак не могла стоять прямо. Сломала лодыжку, представляешь? У нее ступня болталась и распухла, как футбольный мяч. Наверное, она провалилась в этот люк и упала как раз туда, где ты стоишь. И она, точь–в–точь как ты, старалась подпрыгнуть или найти выход из подвала.
— Вы помогли ей?
— Надо полагать, на этот вопрос ты и сам знаешь ответ, — сказала Лайза.
— Почему же вы не стали помогать?
— Были две причины, — снова заговорила Мишель. — Первая — это газ. Весь дом был им заполнен так, что тяжело было дышать.
— А еще тело, — продолжила Вайнона. — Тело Мэг. Она лежала у ног Эш. Вся изувеченная. Не обязательно получать отличные баллы за контрольные тесты, чтобы сложить все факты воедино.
— О господи! Боже мой!
— Дэнни, ты веришь во всю эту чушь? — раздался голос Лайзы. — Твоя сестра точно этим не заморачивалась.
— Неужели она убила Мэг Клеменс?
— Ну вот, видишь? — теперь говорит Мишель. — Ты пришел к такому же выводу, что и мы.
— Но как она это сделала?
