Воистину, Стихии ведают, кому помогать.
Мичман перекинул оружие за спину. Присел, помахал руками для придания стартового импульса (перчатку предусмотрительно надел), оттолкнулся…
Удалось с первого раза. Сила тяжести на станции была чуть слабее, чем на Анаптинувике, а коридор невысок… иными словами, добросило мичмана со всем грузом до цели с первого толчка. Зацепился пальцами за край щели… подтянувшись, укрепился локтем… предупредительно зажмурился и приналег загривком… Заслонка отползла с мерзким консервным скрежетом.
Трудно извиваясь хотя и в легком, но для акробатики негодном скафандре, Нунгатау пропихнул себя сквозь открывшийся лаз. Полежал на животе, приводя дыхание в норму. Брыкнул ногами, отталкиваясь от пустоты, подтянулся на распяленных ладонях – перчатки не скользили, держали надежно.
И очутился в тесной технологической шахте; передвигаться можно было где согнувшись в три погибели, а где и на четвереньках, оберегая голову от утративших всякую форму под наслоениями пыли и какой-то сажи конструктивных элементов.
Обострившееся в замкнутом пространстве чутье подсказало: держись настороже, веди себя тихо, своего присутствия не обнаруживай. Будь призраком. Безгласным и бесплотным.
Мичмана Нунгатау такому учить – только время тратить.
Шахта уходила далеко за пределы коридора и там многократно разветвлялась. Иногда по ней пробегал слабый ветерок – ни холодный, ни горячий, без запахов… неживой. Тогда мичман останавливался и ловил направление, откуда шло движение воздуха. А затем следовал ему навстречу. Иногда ему чудились шорохи, неясный перестук, а то и голоса. Он не отвлекался, знал: в пустоте, темноте и тишине мозг начинает развлекаться и заполнять пространство самодельными иллюзиями. Важно не придавать им значения больше, чем они заслуживают.
Время остановилось.
Мичман поглядывал на наручный хронометр – сменявшиеся значки ни о чем ему не говорили. Однажды он присел передохнуть, привалился спиной к какому-то выступу, вытянул одеревяневшие в коленях ноги, глотнул из припасов какой-то теплой дряни. Опустил забрало и вывел на внутреннюю сторону панель коммуникатора.
– Аунгу, ответь.
– Да, янрирр мичман.
– Сколько прошло?
– Два часа без малого… один час пятьдесят две минуты.
А он уж подумал, сутки на исходе.
– Конец связи.
– Янрирр мичман, тут кое-что затевается…
– Плевать. Тишина в эфире.
Глотнул еще. Поиграл с терморегуляцией, подбирая режим максимального комфорта. Мысленно махнул рукой. Поднял забрало, вдохнул стоячей пыльной взвеси, что заменяла тут воздух. И – на четвереньках, как диковинный зверь, – вперед, вперед…
Ему снова послышались голоса.
Но теперь это была не иллюзия.
Голоса были реальны, их было много. И все они принадлежали эхайнам.
Мичман припал ухом к полу шахты.
Можно было разобрать отдельные слова, обрывки фраз. И выделить одну общую тональность чужого разговора.
Нет, это был не келументари. Увы, увы…
Эршогоннары. Числом не менее дюжины.
Очень злые.
Дивиться тут было нечему: как утверждал сержант Аунгу, эршогоннары всегда злые – жизнь у них такая.
А у кого она другая?..
13. Доктор Сатнунк выражает недовольство
Доктор Сатнунк имел среди эхайнов сомнительную репутацию тихони и флегматика. Трудно было представить обстоятельства, способные вывести его из равновесия. Наверное, это была наиболее выигрышная позиция для ученого в недружественном солдафонском окружении. Если одни, вроде капрала Даринуэрна, относились к нему с подчеркнутым уважением, то другие, не исключая и самого капитана Ктелларна, долго испытывали фортификацию его характера на прочность. В большинстве случаев доктор Сатнунк просто пропускал мелкие уколы мимо ушей, не возвышая голоса и не меняя бестревожного выражения лица. Когда подначки выходили за рамки допустимого, все тем же ровным голосом он предлагал насмешнику по возвращении в метрополию встретиться на Суде справедливости и силы при том условии, что вместо себя выставит бойца из числа своих курсантов, что никакими статутами не возбранялось. Оставалось до конца не ясным, шутит ли доктор или вполне серьезен, однако же известно было, что до участия в проекте «Стойбище» он преподавал основы перманентного выживания во враждебной биологической среде отпетым головорезам из сил специального назначения в составе Бюро планетарной безопасности. Когда Суды были обещаны практически всем служивым эхайнам, кроме все того же капрала Даринуэрна, зубоскальство от безысходности сошло на нет, хотя подобающего уважения странноватый грамотей, цацкавшийся с этелекхами, как с родными детьми, так и не снискал.
Вот и сейчас, с непременно постным лицом и ледяными интонациями, доктор Сатнунк пенял капитану Ктелларну, как шкодливому салажонку.
– Вы с ума сошли, капитан, – говорил он неприятно спокойным голосом, который и статую мог бы вывести из терпения. – Что там у вас творится?
– Выбирайте выражения, доктор, – скрежетал капитан Ктелларн, которому никогда не нравилось сознавать себя мальчиком для битья. – Я не в том настроении, чтобы спускать кому бы то ни было неуважительное отношение к своим чину и должности.
– Придумайте что-нибудь новое, – иронично парировал доктор. – Какая еще должность? Кого тревожат ваши обиды? Вернемся в Эхайнетт, не вздумайте уклоняться от Суда справедливости и силы, а я уж подберу себе достойного защитника из курсантов, он закопает вас живьем… Опять потрясали хоксагом? Я попрошу, чтобы его засунули вам туда, куда обыкновенно не суют ничего пристойного, перректально… Де Врисс болен, болен тяжело и болен по вашей вине. Вы должны это понимать, вы не производите впечатления законченного идиота. Хотя симптомы умственной субнормальности налицо… Его не то что хоксагом – косым взглядом можно отправить в Воинские чертоги Стихий.
– У этелекхов нет Воинских чертогов! – огрызался капитан Ктелларн. – И я тут ни при чем. Это он держал меня под прицелом моего же скерна, а потом ни с того ни с сего открыл по мне огонь на поражение.
– Полагаю, он не отстрелил вам ничего существенного, что воспрепятствовало бы вам и далее отправлять свои обязанности с тем же служебным рвением? – измывался доктор Сатнунк.
– Ничего такого, что доставило бы вам удовольствие! – клокотал вулканом капитан Ктелларн. – Залп пришелся туда, где предполагалась моя голова…
Он замолчал, понимая, что подставился, однако уже было поздно.
– … но, судя по всему, обнаружена не была, – язвительно уточнил доктор Сатнунк. – Наверное, все случилось после того, как вы решили вернуть себе утраченное оружие?
