Тут она обвела замершую толпу глазами.
— Я клянусь, что не одену башмаков! Да, не одену, пока последний камень не ляжет в его стены! Пока последний штрих не закончит роспись! Пока на алтарях его не будет покрывал, достойных величия небес! Пока… — она задумалась.
Простодушный епископ растроганно воскликнул:
— Аминь! Аминь, дети мои!
Все с рёвом повалились на колени.
— Святая! Алисия Святая!
И тоже давай скидывать башмаки.
С неделю горожане ходили босиком. Но, тут забеспокоилась гильдия обувщиков. После быстрых совещаний они сбросились на строительство восточного придела в соборе, на его отделку и обустройство. Приношения были обставлены с пышностью и торжеством. Королева благосклонно обещала, что наденет туфли от того обувщика, что больше всех положит денег. И началось соревнование. Весь город с удовольствием наблюдал за этим.
Вот тут-то у Алисии открылся дар организатора.
— Не буду пить из украшенных бокалов стеклянных! — сурово заявила она на дворцовом торжестве по случаю дня рождения Роланда. — Как смею я, когда в соборе нет стёкол для цветного витража?!
Все горожане уже порядком огрузнели, когда та весть достигла их ушей, свисая с длинных языков пропьянцовской придворной челяди.
«Королева Алисия ка-ак грохнула бокал и пристыдила всех: вы-де тут пируете, а у народа нет и полушки!»
Дальше — больше. История обросла деталями. Тут присутствовали и скаредная королева-мать, и пьянчужка Роланд, и лицемерные вельможи. Народные побасенки уже слагались в эпос. Святая Алисия обличила все гнусные дворцовые забавы, опрокинула столы, разогнала танцоров, посрывала занавески и произнесла большую речь, откуда следовало, что скоро угнетателям придёт конец, а истина святая воцарится.
— Святая королева!
И побили стёкла в стеклодувных мастерских. Стекольщики недолго думали и быстро всё сообразили.
— О, королева! Прими наш скромный дар на отделку западного придела храма, а также позволь нам потрудиться во славу церкви и собрать самим все витражи!
Потом были каменщики. Они не только поставляли кирпичи, но и сами поработали для отпущения грехов. Потом с большим воодушевлением городские швеи вышивали за «Бог спасёт» покровы, ризы, покрывала, занавеси — всё исключительно из своего материала.
Дольше всех держались банкиры-евреи. Но, струхнули, когда откуда-то вдруг стало всем известно, что Авраам чуть не зарезал Исаака. И что царь Ирод тоже был еврей. Много золота пошло на храм и много серебра.
И вот приблизился день освящения. Алисия босая и в рубище стоит смиренно в стороне. А королева-мать в шелках, парче и бархате — на почётном месте.
— Ваше Величество, — шепчет архиепископ. — надо б поскромнее, а то как бы не совершился переворот!
Переворота не совершилось, зато упал, уроненный бегущими вельможами, Роланд, когда все бросились смотреть как святая Алисия наденет башмачки. Их накануне весь народ прилюдно, на главной площади придирчиво избрал средь тысяч пар, поставленных башмачниками. Всё остальное скупили как святыни.
С тех пор Роланда за глаза прозвали Роланд Самопадающий.
А дальше случилось то, что случилось — Роланд умер. Упился, опух весь от вина и тёмной ночью безбожно почил в своей одинокой спальне. И напрямую встал вопрос о власти.
У королевы-матери был второй сын, герцог Грациано. О его пирушках и забавах хорошо было известно во всём народе. И, хотя ремесленникам немало приносил он дохода, кидая в их копилки деньги из королевской казны, его сильно не любили.
Другие моды завелись в королевстве. И старая королева-мать уже догадалась, что её правление весьма непопулярно у народа. Пиры, балы, охоты, наряды, убранство королевского дворца — всё осуждалось чернью.
— Мы страдаем, а они там веселятся! — говорили люди.
Да она бы отказалась от своих фактических прав, но как быть с Грациано?! Бедный щеголь не подозревал, что он у всех на языке. Если честно сказать, правитель из него вышел бы дрянной. И правильно было бы его не допустить до трона. Но, по закону бездетная королевская вдова должна закончить дни свои в молитвах за монастырскими стенами, а герцог Грациано должен был взойти на трон. Страна бурлила, возникали споры. Министры бегали по кулуарам и спрашивали друг у дружки: как быть нам, что сказать нам королеве? Никто не знал, идти ли, встать за троном старой королевы или пойти и поклониться молодой?
Старуха всё ждала, что молодая предпримет серию хитроумных фокусов, чтобы сместить её, и торопилась с коронацией второго сына. Но, опять ошиблась.
Едва она легла раз вечером в своей опочивальне, как к ней пришла, вся в чёрном, её невестка. И сказала без всякой почтительности, холодно, резко и твёрдо:
— Ты можешь сохранить жизнь сыну, если завтра принародно покаешься в грехах, подпишешь отречение и скроешься в монастыре. В противном случае я всё равно возьму власть, но сын твой, как и ты, будет заключён в темницу, как враг государства.
Королева три дня просидела взаперти без хлеба и воды. Глухая стража стояла у её дверей. На третьи сутки она сдалась. И немедленно была отправлена в темницу. А следом — и сын её, несостоявшийся король.
— Видит небо! — со слезами воскликнула Алисия на ступенях храма. — Я пыталась спасти несчастную! Но безумие королевы-матери, которое я тщательно скрывала от народа, вырвалось наружу! Я бы желала уйти в монастырь, но как оставлю вас, друзья мои! На милость развратного и похотливого Грациано?! Вам всем грозит тогда война! И храм, в который столько вы вложили, разрушен будет и поруган! О, как скорблю я! О, как желаю скрыться в монастырь! О, как хочу я умолить святое небо, чтобы взяло оно меня от сей юдоли! О, Господи, Антихрист в мир пришёл!
Грациано был не хуже прочих королей, но все любили святую Алисию. Антихристу хватило ума не требовать корону. Потом под разными предлогами он был освобождён и от своих земель, и от всех прочих привилегий. А потом в соседнем с матерью тюремном помещёнии он занял койку. Итак, молитвами святой Алисии мир был избавлен от скорого конца.
Вдовствующая молодая королева взошла на трон. Но, она уже была не той наивной девочкой, что десять лет назад с надеждами и любящим сердцем прибыла в столицу.
Она прекрасно понимала: теперь настало время, когда все будут ждать от неё, что она примется всех баловать. Что будет по-матерински всех жалеть, всем сделает поблажки. Уменьшит налоги, будет жить скромно, ходить в рубище, раздавая деньги. Вельможи тоже опасались, что им не поздоровится от святой мученицы Алисии, и тихо затевали переворот. Да не на ту напали.
