Запал Александра лишает меня рассудка. В его обвинительной речи столько огня, столько боли. У Ниам в глазах стоят слёзы. Ян чего-то застыдился, но не так сильно, как Насер. Томас заворожённо слушает. Я ещё никогда не видела Александра таким раскрытым. Его решение пугает меня. Мой друг хочет удалиться от мира. Мой брат хочет отречься от людей. Я чувствую себя потерянно и хватаюсь за руку Яна. Тот крепко сжимает мне ладонь, встаёт и обнимает меня. Александр тоже встаёт. Он продолжает:
— Так многое уже стёрлось из нашей памяти. Каждый день исчезает какая-то традиция и забывается какой-то миф. Мне это тяжело, так с какой же стати я должен прилагать к этому и свои усилия? Я уже давно решил посвятить свою жизнь сохранению и спасению того, что считаю бесценным наследием человечества: культур, истории, обрядов, ритуалов веры, выражения наших различий. Я хочу попытаться создать искусственный интеллект, в котором хранились бы наши мифы. Целую сеть искусственных интеллектов, которая на века сохраняла бы индивидуальность каждого отдельного народа, когда-либо жившего на Земле. Мне больно, что стольких вещей уже никогда не увидеть. Я знаю, что моя борьба обречена на поражение и что мои искусственные интеллекты — может быть, единственное, что останется от человеческого многообразия. Но в вашем проекте я не хочу участвовать.
Он умолк, опустив голову. И потом снова — последний рывок:
— Мне очень жаль, Насер, Томас, я просто не могу. У вас наверняка есть другие аргументы, и ваши основания могут быть гораздо весомее моей, очень личной, точки зрения. Я прошу прощения.
Он угас в полном смысле этого слова. Его чувства подавили его. Мы все молчим. Никто не осмеливается заговорить. Александр стоит один. Мы, остальные, тесно сгрудились. Нам ясно, что он не хочет, чтобы к нему прикасались. Он скрестил на груди руки. Он очень бледен.
Верная Ниам ломает лёд, разбивая свой стакан. Хрустальный звон всех вспугнул и разрядил атмосферу. Она твёрдо заявляет:
— Теперь я скажу.
Мы удивляемся. Она поправляет подушку и садится между моими коленями. Мы с Яном держим её за обе руки.
— Итак, я начинаю. Мне не понадобится много времени, по крайней мере, мне так кажется. Я уж точно не так непреклонна, как Александр, но я должна освободиться от груза кое-каких вещей. Для тебя, Александр, традиции — самое большое богатство человечества. С этим я не согласна. В твоём уравнении есть несколько неизвестных. Особенность всех традиций — изменяться, попадать в забвение и снова возрождаться, когда это входит в моду. Со временем, в руках других людей они приобретают новое лицо. Так же ежедневно рождаются новые формы веры и новые традиции. Как я восхищалась благодарственной молитвой Чипа и Дейла их великой святой Игги Поп! Прекрасно придумано! Традиции умирают, но одновременно рождаются новые. Кроме того, нельзя не признать, что некоторым традициям было бы лучше умереть на благо человечества. Таким, например, как ритуальное обрезание клитора у девочек. Для меня это вообще преступный ритуал, его нельзя возрождать снова. Убийство новорождённых, чтобы держать под контролем резкий рост населения, нечто по-настоящему ужасное, хотя найдётся пара-тройка аргументов и за это. И традиции шариата, который наказывает супружескую неверность побиванием камнями, а воровство — отрубанием руки, я тоже не считаю хорошими. И есть ещё много других обычаев, которые прямо-таки оскорбительны для моего представления о справедливости и для моего здравого смысла.
Если бы я не знала тебя, Александр, мне бы, наверное, стало дурно от твоего монолога. Я бы подумала: уж не из фашистских ли речей ты почерпнул свои аргументы? Но я знаю тебя. Я знаю, что тебе дорог каждый человек и каждая культура на земле. Тем не менее, я должна тебе сказать, что ты, на мой взгляд, демонстрируешь менталитет музейного хранителя. Раньше ты боролся на стороне «Сыновей атома», ты приветствовал модерн, святую эволюцию и знание. Ты поддерживал их по мере сил, ты был счастлив, что мир изменяется, что знание распространяется, что общество начинает жить более осознанно. Ты выступал за личную ответственность и обязательства граждан. Ты выходил вместе с нами на демонстрации против того, что было плохо. Я знаю, что сегодня у нас больше нет доступа ко многой важной и полезной информации, и очень сожалею об этом. Мне не нравится общее понижение уровня, которое, несмотря на все принятые нами меры, влечёт за собой глобализация. Но после того как движение уже запущено, после того как мы больше ничего не можем сделать, кроме как запереть целые народы за стенами, чтобы положить предел тому, что ты называешь опасностью заражения, мы должны изменить нашу тактику и предпринять новую атаку. Но на сей раз более осознанно и с более широким участием.
Проект «Конституция» прежде всего поставит мир перед знанием его реальностей и сходств. Референдум — это род вируса, который должен контрабандой внедрить в людей сознательность. Референдум создаст новые идентичности и новые различия. Он должен, так сказать, стать предупредительным выстрелом, который снова приведёт в действие весь механизм. Источник всех мифов таится в жизни, Александр. Не надо препятствовать дальнейшему вращению колеса. Я лично твёрдо убеждена в том, что есть сила, которая от начала времён побуждает нас снова найти изначальное племя, преобразовать его и вновь основать. Мы родились для того, чтобы стать единым народом без границ и без наций, многообразным народом, который будет в состоянии сотворить рай. Мы живём с ощущением вины двадцатого века и с сознанием наших пределов. Но даже в рамках отпущенных средств и возможностей мы всё же должны выполнить нашу задачу. Мы обречены иметь дело с этим миром — наблюдать его, описывать и чувствовать — не будучи в состоянии когда-нибудь его действительно постичь. Наша цель — великое единение, истинное возрождение. Оно неизбежно, но мы склонны к нетерпению. Давайте же дадим эволюции хороший толчок вперёд.
Когда она смолкла, стало понятно, что ей необходимо отдышаться. В глазах её стояли слёзы, щёки были влажными. Всё это время мы держались за руки. Мужественная, милая Ниам! Ханке встаёт и идёт к нам через комнату, чтобы тоже обнять нашу рыжеволосую.
Александр приносит из кухни чай.
— Итак, я нахожу, что в этой традиции есть и кое-что хорошее! — заявляет Томас, которого все эти излияния развеселили. — Что меня удивило больше всего в твоём решении, Мэн, так это твой выбор в пользу референдума. В Бельгии референдумы противозаконны, и для этого есть свои основания. Нет ничего более противоречивого и вредоносного. Даже швейцарцы уже отказались от такой формы принятия решений. Объединение всех людей в одно племя так же близко моему сердцу, как и вашим. Но средства попасть туда выбраны неправильные. У меня нет желания всю ночь напролёт хлестать себя по ушам дискуссиями. Поэтому я постараюсь быть предельно кратким. Я всё ещё вижу себя борцом за изменения и эволюцию, однако цель не всегда оправдывает средства. С референдумом мы идём на большой риск. Мы ставим тем самым телегу вперёд вола. Хотя многие вещи являются общими для всего населения мира, но язык к этим вещам не относится. А если мы не в состоянии понять друг друга, то как же наши вопросы, как бы точно они ни были сформулированы, смогут произвести хоть малейшее впечатление? Мы никогда не сумеем гарантировать достоверность результатов, поскольку мы неспособны обеспечить однозначность посыла.
