Озадаченный Дейсейн откинулся на спинку стула. Строение нитей очень напоминало губчатую грибницу, что не противоречило его первоначальному предположению, что он столкнулся с каким-то новым, выведенным типом гриба.
Но что же за активный агент присутствует здесь?
Закрыв глаза, Дейсейн задумался и вдруг заметил, что его трясёт от усталости.
„Не нужно перенапрягаться, — сказал он себе. — Ты ещё не до конца вылечился. Для получения результатов некоторых экспериментов требуется время. С этим можно подождать“.
Он вернулся к кровати и растянулся на простынях. Протянул левую руку к сыру, он отломил кусочек.
Дейсейн осознал свои действия, только когда проглотил сыр. Взглянув на крошки, оставшиеся на пальцах, он начал растирать их и почувствовал, как гладко скользит кожа, в которую было втёрто масло. По всему телу пронеслась волна блаженства.
„Тело делает это, — подумал Дейсейн. — Само по себе, тело делает это без участия сознания. Неужели тело способно выйти из-под контроля и убить человека? Весьма похоже, что это так и есть“.
Он почувствовал, как его сознание проваливается в сон. Его телу нужен был сон. Его тело, если бы он не заставлял себя держаться, уже бы уснуло.
Но сознание его, однако, уже создавало какой-то сон: деревья, за которыми он следил, вдруг стали гигантскими и, переполненные жизненной энергии, выпрыгнули из земли, сбрасывая с себя ветви с непосильным грузом листьев и фруктов. И всё это великолепие грелось под лучами солнца цвета золотистого сыра.
Когда Дейсейн проснулся, небо на западе было окрашено в оранжевый цвет заката. Он лежал, повернув голову в сторону окна, и смотрел на ослепительно сверкающее небо, словно бы оказавшись под действием неких чар, сродни тем, что охватывали древних греков, когда они поклонялись солнцу. Корабль жизни спускался в свою ежедневную гавань. Вскоре эта земля окажется во власти тьмы.
Позади Дейсейна что-то щёлкнуло. Комнату затопил искусственный свет, разрушая чары. Он повернулся.
В дверях стояла Дженни. На ней был длинный зелёный халат, достигавший ей почти до колен. На ногах — зелёные тапочки.
— Тебе уже пора было проснуться, — сказала она.
Дейсейн уставился на неё как на незнакомку. Он видел, что это была та же самая Дженни, которую он любил, — её длинные чёрные волосы были перехвачены красной ленточкой, полуоткрытые полные губы, ямочка на щеке, но он заметил едва различимое выражение спокойствия в её голубых глазах спокойствия богини.
Она направилась к нему, двигаясь так, как в том далёком прошлом, — ему никогда не забыть её плавной походки.
Поразительный страх охватил Дейсейна — сродни тому, который испытывал аттический крестьянин перед дельфийской жрицей. Она была прекрасна… и смертельно опасна.
— Ты что, не хочешь спросить, как я себя чувствую? — спросила Дженни.
— Я вижу, что с тобой всё в порядке, — ответил он.
Дженни сделала ещё один шаг в его сторону и сказала:
— Клара подогнала к нашему дому машину Джерси Хофстеддера и оставила её там для тебя. Сейчас автомобиль стоит в гараже.
Дейсейн вспомнил об этой прекрасной машине — ещё одна приманка для него.
— А что ты принесла мне в этот раз? — спросил он. — У тебя в руках нет никакой еды, — продолжил он. — Возможно, яд на острие твоей шляпной булавки?
В глазах девушки появились слёзы.
— Не подходи ко мне, — напомнил он. — Я люблю тебя.
Дженни кивнула:
— Я действительно люблю тебя. И… И я понимаю, насколько опасной я могу быть для тебя. Всё время была… — Она зарыдала. — Я понимала, что должна быть от тебя подальше. Но больше не могла выдерживать этого. Как и сейчас.
— Ладно, всё прошло, — сказал Дейсейн. — Кто старое помянет, тому глаз вон. Ты не захватила с собой случайно пистолет? Ведь это оружие более эффективно, а пуля быстра.
Дженни топнула ногой.
— Джил, ты невыносим!
— Неужели?
— Ты ведь изменился, да? — прошептала девушка. — Неужели ты не чувствуешь ничего…
— Я по-прежнему люблю тебя, — перебил её Дейсейн. — Не подходи ко мне. Я люблю тебя.
Дженни прикусила губу.
— Разве не было бы милосердно сделать это во время сна? — продолжал он изводить девушку. — И я бы тогда никогда не узнал, кто…
— Хватит!
Внезапно Дженни сорвала с себя зелёный халат, под которым оказалась белая ночная рубашка, отделанная по краям кружевами. Она стянула через голову ночную рубашку и, бросив её на пол, осталась стоять обнажённой перед Дейсейном, глядя на него сверкающими глазами.
— Видишь? — спросила она. — Здесь нет ничего, кроме женской плоти! Ничего, кроме женщины, которая любит тебя. — Слёзы текли по её щекам. — В моих руках нет яда… О Джил… — Она зарыдала.
Дейсейн заставил себя отвести взгляд в сторону. Он знал, что не может смотреть на неё — такую милую, изящную, желанную — и сохранять при этом холодную голову, способную рассуждать. Она была прекрасной и смертельно опасной одновременно — последняя приманка, которой пыталась завлечь его в свои сети Сантарога.
У двери донеслось шуршание одежды.
Дейсейн повернулся.
Она снова стояла, уже одетая в зелёный халат. Щёки её рдели, губы дрожали, глаза опущены вниз. Дженни медленно подняла глаза и встретилась с его взглядом.
— Я не стыжусь твоего присутствия, Джил, — начала она. — Я люблю тебя. Я хочу, чтобы между нами не существовало никаких тайн — тайн плоти… и вообще каких-либо тайн.
Дейсейн попытался проглотить комок, застрявший в горле. Богиня оказалась уязвимой. И от этого открытия его грудь сжалась от боли.
— Я хочу того же, — сказал он. — Джен… лучше тебе сейчас оставить меня одного. Если ты не сделаешь этого… я просто могу схватить тебя и изнасиловать.
Она попыталась улыбнуться, но не смогла, потом повернулась и выбежала из комнаты.
Дверь с шумом захлопнулась. На несколько секунд воцарилась тишина. Потом дверь снова открылась, и Дейсейн увидел Паже, стоявшего в проёме и выглядывавшего в коридор. Потом Дейсейн ясно расслышал звуки закрывающихся дверей лифта. Паже зашёл в комнату и закрыл за собой дверь.
— Что произошло между вами? — спросил он.
— По-моему, мы просто поссорились, а затем помирились, — ответил Дейсейн. — Хотя я не уверен.
Паже прокашлялся. Дейсейну показалось, что его круглое лицо выражает уверенность, однако не похоже, чтобы доктор над чем-то усиленно думал, Дейсейн в этом нисколько не сомневался. Как бы то ни было, но тут же это выражение исчезло, а в широко раскрытых глазах появился интерес к Дейсейну.
