Он поднял глаза и посмотрел на девушку. Взгляд Васи застыл, словно тарелка с супом, которая только что сверкала золотистыми кружочками жира, а теперь подернулась мутно-белой жирной слякотью. Эл поежилась.
– Ты обещал меня не пугать.
– Я не пугаю, – ожил Вася. – Хочешь спою?
– Давай. Ты еще не пел про меня.
Вася тронул струны.
– А ты не обидишься?
Эл покачала головой. На что теперь обижаться? Мир, в котором она жила, который она понимала или, как говорил этот сумасшедший бард-ученый, объясняла для себя, – тот мир испарился, приобрел какие-то абсолютно неестественные, сюрреалистичные тона, размытые грани. Теперь она была чужой. Здесь и сейчас не от мира сего. Понимать что-либо невозможно. Объяснять… Кому, что и зачем? Обижаться и вовсе глупо.
Вася взял пару аккордов и запел хрипловато:
Что же ты, зараза, бровь себе побрила,
Ну для чего надела, падла, синий свой берет?
И куда ты, стерва, лыжи навострила,
От меня не скроешь ты в наш клуб второй билет.
Знаешь ты, зараза, что я души в тебе не чаю,
Для тебя готов я…[16]
Вася вдруг резко дернул струны и замолчал.
– Впрочем, это уже не про тебя, – тихо сказал он.
Бывший, казалось, был абсолютно спокоен. Впрочем, от кого, от кого, а от него Слава истерик не ждал.
– Как скажешь, – спокойно отозвался бывший. – Ты, так ты. Валяй, задавай свои вопросы.
Готовый к сопротивлению и спорам, Слава слегка растерялся от такого поворота.
– Мне нужна помощь, – выдавил наконец он.
– Ты ее получил, – пожал плечами хозяин.
– Но я толком не понимаю, что происходит.
– Ничего, разберешься. – Бывший президент нехорошо ухмыльнулся. – Ты мальчик не глупый.
– Но я не понимаю, – тупо повторил Вячеслав.
– Будущее зависит только от тебя, – чужим голосом, будто подражая кому-то, откликнулся хозяин, и Слава понял, что это цитата. Вот только откуда вспомнить не смог. – Сейчас тебе может казаться, что ты не понимаешь простых вещей, которые понятны всем. Но потом ты все поймешь.
– Ты поможешь мне?
– Нет, – покачал головой бывший президент. – Я ухожу на покой. Я в любом случае ушел бы. Либо так, либо иначе. Случилось так, значит, так тому и быть.
– Фаталист, – сказал, словно сплюнул, Слава. – А этот твой Ахмед?
– Мамед? – переспросил бывший. – Вряд ли станет тебе помогать. Впрочем, спроси его. Он за дверью.
Слава испытующе поглядел на хозяина, но тот сохранял спокойствие. Казалось, старика вообще ничто не трогает. Слава тяжело поднялся. Жалко скрипнуло кресло. Путь до двери преодолел резкими подпрыгивающими шагами, хотя, как ему самому думалось, шел спокойно и размеренно.
Возле двери задержался лишь на секунду, распахнул, окинул взглядом коридор и резко захлопнул. На бывшего воззрился со смешанным чувством.
– Почему?
– Что? – не понял тот.
– Почему меня все бросили? – Слава судорожно вздохнул, силой взял себя в руки и вернулся на место. – Там никого нет. Нет там араба.
Хозяин пожал плечами:
– Значит, он посчитал, что выполнил свой долг. Кончилась его служба.
– Почему меня все бросили? – не слыша его, повторил Слава.
Взгляд его блуждал по кабинету, словно искал что-то не видимое простым глазом. Искал и не находил.
– Вам нужно было, чтобы это кто-то сделал. Вы все этого ждали, боялись, хотели и ждали. И дождались. Господи, я же просто крайний, козел отпущения.
Слава схватился за голову.
– Я те чужие руки, которыми хорошо жар загребать.
– Ну вот, – спокойно заметил бывший. – А говорил, что ничего не понимаешь.
Ярость ударила в голову, словно кувалдой по металлической болванке шандарахнули. Слава сверкнул на него глазами и, подскочив с кресла, бросился к двери.
– Эй, кто-нибудь! Кто тут есть! Возьмите его и заприте где-нибудь!
Но в коридоре никого не было…
Коридор прыгал перед глазами так, словно реальность готова была порваться на тысячи пикселей и мегабайт информации. Ярость кипела внутри, туманя разум и затмевая глаза. Слава пружинящим шагом шагал по коридору. Хозяин топал следом, на преемника смотрел скорее с интересом, чем с обидой.
Интересно, о чем думает эта старая хитрая сволочь? Может быть, мозгует, как ловко поимел его, Вячеслава? Да уж, поимел так поимел. Забавно думать о своей самостоятельности. Забавно считать, что сам принимаешь решения. Невесело только потом узнавать, что вся твоя самостоятельность – это чья-то хорошо спланированная и проведенная шахматная партия.
Кулаки сжались сами собой. С такой силой сжались, что пальцы побелели, а ногти до крови впились в ладони. Ну, ничего, я вам покажу, как в кукловодов играть.
И тут же на смену ярости пришла паническая мысль: а что если и теперешние его решения спланированы, спрогнозированы и спровоцированы? И снова бессильная злоба и дикая ярость, от которой хотелось убивать.
А бывший спокойно шел позади него. Не пытался убегать, а умиротворенно ухмылялся и с исследовательским любопытством смотрел на Славу. Смотрел так, словно ему занятно было наблюдать за низшим существом, каждое движение которого заранее известно и ничего нового ждать не следует. Так, должно быть, смотрит энтомолог на бабочку или муху цеце. Да, он знает, что эта тварь может укусить и укус будет смертелен. Но если укусит, это не будет неожиданностью. Для него вообще здесь не будет неожиданностей. Он ведь знает про окружающий мир, про место мухи в этом мире, даже про саму муху больше, чем могут вместить в себя мушиные мозги.
Слава кинул на хозяина беглый взгляд через плечо и наткнулся на то же самое выражение. Покровительственное выражение, все понимающий взгляд. Убивать таких покровителей!
От нового припадка ярости спасла смена декорации. Коридор почти закончился, Слава остановился возле двери в президентский покой. Распахнул ее, пропустил бывшего в комнату и вошел следом.
Араба здесь не было, зато на полу сидела Юлия и, бессмысленно глядя перед собой, вертела в руках трубку.
– Где Ахмед? – от порога спросил Слава.
– Мамед, – поправил хозяин.
Слава с ненавистью глянул на бывшего президента, затем сердито зыркнул на Юлию.
– Где?
– Что? – она словно очнулась ото сна.
– Где этот чертов араб? – голос прозвучал глухо и грозно, словно рыкнул некормленый неделю запертый в клетке лев.
– Не знаю, – затрясла головой сумасшедшая баба. – Они уходили вместе.
– Кто это «они»? – не понял он.
Юля молча кивнула на бывшего. Тот по-прежнему сохранял невозмутимый вид.
– Пойдем, – сухо распорядился Вячеслав.
Женщина поднялась на ноги. Сделала несколько шагов к двери. Слава стоял, задумавшись, будто что-то пытался вспомнить. И она снова остановилась.
