Моррисона это совершенно не тронуло.
— Новая компания нуждается во мне?
— Конечно. Мы хотим изменить разум, сделать его совершеннее и более созидательным. Но что нам следует сделать, чтобы решить эту задачу? Ответ на это сможете дать вы.
— Боюсь, я не зашел так далеко.
— Мы не ждем моментальных ответов. Мы просто хотим, чтобы вы работали в этом направлении. Послушайте, какой бы ни была сейчас ваша зарплата, мы удвоим ее. Вы просто скажите нам цифру, и у нас не будет много хлопот, чтобы умножить ее на два. Достаточно ясно? И вы будете сам себе хозяин.
Моррисон нахмурился.
— Первый раз в жизни встречаю Санта Клауса в костюме бизнесмена. И гладко выбритого. Что за шутки?
— Никаких шуток. Где же он? А, видимо, пытается свернуть на машине с дороги. Послушайте, он — мой хозяин Крейг Левинсон. Мы не делаем вам одолжения, Ол. Это вы его нам делаете. Поедемте с нами.
Моррисон заколебался, но только на мгновение. «Темнеет перед самым рассветом. Когда ты внизу, есть только одно направление — вверх. Свет, однако, пробивается время от времени». На него внезапно нахлынули старые поговорки.
Он все-таки позволил увлечь себя и лишь слегка упирался.
Норберт помахал рукой и закричал:
— Я нашел его! Это тот человек, о котором я тебе рассказывал. Ол Моррисон. Он — тот, кто нам нужен.
Серьезное лицо человека среднего возраста выглядывало из автомобиля последней модели, цвет которого трудно было определить в сгущающейся темноте.
Лицо улыбнулось, сверкнув белыми зубами:
— Великолепно!
Когда они приблизились, открылся багажник. Марли Норберт взял чемодан Моррисона.
— Позвольте вас разгрузить, — он поставил чемодан в багажник и закрыл его.
— Подождите... — произнес пораженный Моррисон.
— Не беспокойтесь, Ол. Если вы опоздаете на мтот поезд, сядете на другой. Если хотите, мы найдем «лимузин», чтобы отвезти вас домой, в конце концов. Садитесь.
— В машину?
— Конечно. — Задняя дверца распахнулась, приглашая его в салон.
— Куда мы поедем?
— Послушайте, — голос Норберта понизился на пол-октавы и намного смягчился. — Не теряйте времени. Садитесь.
Моррисон почувствовал что-то твердое в боку и повернулся, чтобы рассмотреть, что это было.
Голос Норберта понизился до шепота:
— Спокойно, Ол. Не будем суетиться.
Моррисон сел в машину. Его внезапно охватил сильный страх. Он понял: у Норберта было оружие.
9.
Моррисон опустился на заднее сиденье, соображая, сможет ли добраться до противоположной дверцы и выскочить. Даже если у Норберта был пистолет, захочет ли он использовать его на территории стоянки гостиницы, где в тридцати метрах ходили сотни людей? В конце концов, даже если выстрел будет приглушен, его внезапное падение, конечно, привлечет внимание.
Возможность побега улетучилась, когда в машину с другой стороны влез третий человек, здоровяк. Крякнув, он уселся в машину и посмотрел на Моррисона если не зло, то определенно с выражением, в котором не было и следа дружелюбия.
Моррисон оказался зажатым с двух сторон и был не в состоянии повернуться. Машина плавно тронулась с места и, набрав скорость, выехала на магистраль.
Моррисон произнес сдавленно:
— В чем дело? Куда мы едем? Что вы собираетесь делать?
Голос Норберта без фальцета и искусственной доброжелательности стал зловещим:
— Нет причин для беспокойства, доктор Моррисон. Мы не собираемся сделать вам ничего плохого. Мы просто хотим, чтобы вы были с нами.
— Я был с вами там- (Он пытался показать рукой, где «там», но человек справа навалился на него, не дав освободить руку).
—- Но мы хотим, чтобы вы были с нами всегда.
Моррисон попытался пригрозить:
— Послушайте, вы совершаете похищение. Это серьезное обвинение.
— Нет, доктор Моррисон, мы не будем называть это похищением. Мы докажем, что вы сделали это добровольно.
— Как бы вы это ни называли, вы поступаете незаконно. Или вы из полиции? Если это так, предъявите удостоверение и объясните, что я сделал. И вообще, что все это значит?
— Мы вас ни в чем не обвиняем. Я вам уже говорил, мы просто хотим, чтобы вы были с нами. Я советую вам, доктор, сохранять спокойствие и не шуметь. Так будет лучше. Для вас.
— Я не могу оставаться спокойным, когда не знаю, что меня ждет.
— Постарайтесь, — ответил Норберт без всякого сочувствия.
Моррисону ничего не оставалось делать, как замолчать. Он не мог ничего сказать такого, чтобы помогло исправить ситуацию.
На небе появились звезды. Ночь была светлой как день. Автомобиль двигался по дороге, перегруженной тысячами машин. Водители спокойно делали свое дело, не зная о том, что в одной из машин совершалось преступление.
Сердце Моррисона работало на пределе, губы дрожали. Он не мог успокоиться. Они говорят, что ничего плохого не сделают, но насколько он может им верить? До сих пор все, что говорил ему человек, сидящий слева, было ложью.
Он постарался взять себя в руки. Но к какой части своего тела он должен обратиться, чтобы добиться этого? Он закрыл глаза, заставил себя дышать глубоко и медленно — и попробовал рассуждать рационально. Он — ученый. Он обязан думать рационально.
Должно быть, это коллеги Родано. Они везут его в главное управление, где под сильным давлением заставят выполнить миссию. Все же они не добьются успеха. Он — американец. Это значит, что с ним можно обращаться только по установленным законам, определенным юридическим процедурам. Ничего произвольного и импровизированного.
Он сделал еще один глубокий вдох. Надо спокойно настаивать на своем, и они будут бессильны что-либо сделать.
Машина слегка качнулась, и Моррисон открыл глаза.
Они свернули с магистрали на узкую грунтовую дорогу.
Он автоматически спросил:
— Куда мы едем?
Ответа не последовало.
Автомобиль, трясясь и подскакивая, проехал значительное расстояние и свернул на пустынное темное поле. В свете фар Моррисон рассмотрел вертолет. Винт медленно вращался, мотор тихо работал.
Это была новая модель, почти бесшумная, гладкая поверхность машины скорее впитывала, чем отражала, лучи радара. В народе ее называли «тихолет».
Сердце Моррисона сжалось. Если у них был тихолет, очень дорогая и довольно редкая машина, значит, с ним обращались как с необычной жертвой. С ним вели игру, как с крупной фигурой.
«Но я — не крупная фигура», — подумал он в отчаянии.
Автомобиль остановился. Фары потухли. Слышался слабый шум. Немногочисленные тусклые фиолетовые огоньки, едва различимые, обозначали место, где стоял тихолет.
