Сердце Моррисона сжалось. Если у них был тихолет, очень дорогая и довольно редкая машина, значит, с ним обращались как с необычной жертвой. С ним вели игру, как с крупной фигурой.
«Но я — не крупная фигура», — подумал он в отчаянии.
Автомобиль остановился. Фары потухли. Слышался слабый шум. Немногочисленные тусклые фиолетовые огоньки, едва различимые, обозначали место, где стоял тихолет.
Здоровяк, сидевший справа от Моррисона, распахнул дверцу машины и, с мычанием наклонив голову, выбрался из машины. Он протянул огромную руку к Моррисону.
Моррисон попытался уклониться:
— Куда вы меня ведете?
Здоровяк ухватил его за предплечье:
— Выходите. Хватит болтать.
Моррисон почувствовал, как его приподняли и почти вытащили из машины. В плече возникла боль, и немудрено: руку почти вывернули.
Он не обратил внимания на боль, так как услышал, как говорит здоровяк. Тот говорил по-английски, но акцент был явно русским. Моррисон похолодел. Те, кто захватил его, не были американцами.
10.
Моррисона почти втащили в летательный аппарат, В темноте он оказался опять между теми, с кем ехал в машине. Почти ничего не изменилось, если не считать рокота винтов, который оказывал более гипнотическое действие, чем шум мотора автомобиля.
Прошел час, а может, и меньше. Они вышли из темноты, и их начало относить ветром вниз, в сторону темнеющего океана. Моррисон догадался, что это океан: он чувствовал его запах, ощущал капельки воды в воздухе и смог рассмотреть, правда, очень неясно корпус корабля — темное на темном.
Как тихолет мог проделать путь к океану и так точно направляться к кораблю? (А он был уверен, что они нацелены именно на корабль). Без сомнения, пилот следовал как будто по выбранному наугад радиосигналу. Радиосигнал казался случайным, но его можно было найти и можно было определить его источник. Тщательно продуманный и скрытый, он был недосягаем даже для очень совершенного компьютера.
Корабль оказался временным остановочным пунктом. Ему разрешили отдохнуть, дали время быстро перекусить густым супом, который очень ему понравился. А затем провели с бесцеремонными толчками, ставшими уже привычными, в самолет средних размеров. Там было десять мест (автоматически посчитал он), кроме двух пилотов и двух мужчин, которые сопровождали его в машине и тихолете, здесь больше никого не было.
Моррисон взглянул на свою охрану. Их с трудом можно было рассмотреть в слабом свете, заполнявшем салон. В самолете хватало места, и им не обязательно было держать его с двух сторон. Да и незачем было. Куда он убежит... Здесь он мог вырваться только на палубу корабля. А когда самолет излетит, он сможет выпрыгнуть только за борт, в воздух, где пустота, вода и безграничная глубина...
В оцепенении он подумал: почему они не выходят? Дверь вдруг открылась, вошел еще один пассажир. Несмотря на плохое освещение, он сразу же ее узнал.
Он познакомился с ней всего лишь двенадцать часов назад, но как изменился за эти часы с момента их первой встречи.
Баранова села рядом и произнесла низким голосом по-русски:
— Извините, доктор Моррисон.
Как по сигналу, шум моторов самолета стал тише, его прижало к сиденью. Они стали резко подниматься вверх.
Моррисон уставился на Наталью Баранову, стараясь собраться с мыслями. Смутно он почувствовал желание сказать ей что-нибудь вежливое и спокойное, но не решался. Его голос скрипел. Даже после того, как откашлялся, он смог только вымолвить:
— Меня похитили.
— Больше ничего не оставалось делать. Я сожалею об этом. И это действительно так. Поймите, у меня задание. Я должна была вас доставить, по возможности убедив вас. В противном случае... — Последние слова ее повисли в воздухе.
— Но вы не имеете права так себя вести. Мы живем не в двадцатом веке. — Он сдержал немного себя и в порыве подавил чувство негодования, чтобы быть благоразумным.
— Я — не отшельник и не брошенный. Меня хватятся. А американская разведка прекрасно знает, что мы беседовали с вами и что вы приглашали меня в Советский Союз. Они узнают, что меня похитили — возможно, уже знают. У вашего правительства будут крупные международные неприятности, которые оно не желает иметь.
— Нет, — сказала Баранова убежденно, пристально и спокойно глядя темными глазами прямо в его глаза. — Нет. Конечно, ваши люди знают, что произошло, но они не имеют ничего против. Доктор Моррисон, деятельность советской разведки отличается как передовой технологией, так и тщательным изучением на протяжении более чем столетия американской психологии. Нет сомнений, что американская разведка не отстает. Наш опыт, которым мы делимся с другими географическими союзами, помогает нам сотрудничать. Каждый из нас твердо убежден, что находится впереди.
— Я не знаю, куда вы клоните, — произнес Моррисон. Самолет стрелой летел в ночи к восточному рассвету.
— Что касается американской разведки, то она права: мы пытаемся работать в области минимизации.
— Пытаетесь! — Моррисон произнес это с сардонической усмешкой.
— Успешно пытаемся. Американцы не знают, что мы достигли в этом многого. Они, правда, не уверены, что проект минимизации — не маскировка, за которой может происходить совершенно другое. Известно, что мы что-то делаем. Я уверена, у вас есть подобная карта территории Советского Союза, где проходят испытания, где обозначены каждое здание, каждая колонна транспорта. Без сомнения, агенты делают все возможное, чтобы внедриться в проект.
Естественно, мы, в свою очередь, делаем все возможное, чтобы помешать этому. Но мы не показываем своего негодования. Мы хорошо осведомлены об экспериментах американцев в области антигравитации. И было бы наивным занимать такую позицию: нам можно, а американцам нельзя заниматься шпионажем, мы должны, а американцы не должны добиваться успеха.
Моррисон потер глаза. Спокойствие и ровный голос Барановой напомнили ему, что давно пора спать, и он почувствовал себя усталым. Он спросил:
— А как быть с фактом, что моя страна будет сильно негодовать по поводу моего похищения?
— Послушайте меня, доктор Моррисон, и поймите. Зачем им это? Мы нуждаемся в вас, а они не знают, по какой причине. Они не предполагают, что ваши идеи в нейрофизике имеют ценность. Должно быть, думают, что мы идем ошибочным путем, никакой пользы не получим. Но они вряд ли будут против того, чтобы именно американец проник в проект минимизации. И если этот американец сделает открытие, информация будет иметь ценность и для них. Вы не думаете, что ваше правительство может рассуждать таким образом, доктор Моррисон?
