Когда Сергей ушел, Игорь Григорьевич запоздало понял, что придумал для егеря новую игрушку.
Дурбанский лес. Замская трясина. Окрестности драконария.
Шумон чувствовал себя веревкой, которую тянули в разные стороны.
Любопытство тянуло его к Городу, а осторожность, повиснув на ногах тяжеленной гирей, твердила, что глупо очертя голову незваным соваться к новым обитателям болота. Во всяком случае, оба чувства были согласны в том, что особенно рады ему там не будут… Особенно после вчерашнего.
От этой заботы путь его, неизвестно куда лежащий, походил на полуокружность, центром которой был Город. Он не видел его, но помнил, где тот расположился. Тот тянул его словно терпейский камень птичье перо — незримо, но настойчиво.
Так, раздираемый противоречиями, Шумон добрел до деревьев.
Земля тут была настоящей землей, а не жидкой грязью и деревья вымахали в полный рост. Он смотрел на них, и в беспокойной душе проклюнулось решение. Придерживая шляпу, Шумон оглядел каждое, выбирая которое повыше.
Он увидит Город. Обязательно увидит, но не вблизи, а издалека. Пока издалека… Наверняка эти люди постараются защититься от незваных гостей…. Конечно второй стены там он не видел, но кто сказал, что они не придумают что-нибудь похитрее? Император, когда отправлялся в походы, всегда окружал лагерь секретами и постами. Вряд ли они глупее. Так что….
Шумон вспомнил оранжевые кольца на лиловой Стене.
Нет, наверняка не глупее.
Так что придется что-нибудь придумывать на ходу. Он выбрал самое высокое дерево и по-хозяйски похлопал его по влажному шершавому боку. Брата Таки рядом не было. Да если б и был он и в этом случае не пустил бы его вперед, а полез бы сам. Это был его путь в небо. Если не к Богу, то к знаниям…
Все бы хорошо, но вот ветки… Первые ветки, за которые можно было бы уцепиться, начиная путь наверх росли примерно в пяти человеческих ростах над ним.
Это не самая сложная задача, которую он решал в своей жизни.
Отмерив кусок веревки, чтоб свободно обернулся вокруг ствола и его спины, он связал ее в кольцо. Несколько раз дернулся назад, проверяя узел на прочность… Веревка держала.
Тогда он уперся ногами в ствол и рывком перебросил веревку на ладонь вверх. На мгновение задержавшись, он тут же сделал шаг вверх и опять перебросил веревку по стволу. Сдерживаемое дыхание рвалось из груди, но он сквозь темноту в глазах все же видел, как приближаются ветки. Добраться до конца в один присест сил не хватило. В двух шагах от ближайшей ветки он остановился, чтоб перевести дыхание. Что эти два шага там, внизу, на земле? А тут пришлось копить силы, чтоб четырьмя лягушачьими прыжками добраться до спасительного сука.
Закрепив веревку, он позволил себе сидеть столько, чтобы восстановилось дыхание. Мир вокруг все еще был мрачен, но сверху уже лился солнечный свет. Любопытство толкало его посмотреть вперед, но он слишком хорошо знал, чем такое любопытство может закончиться. Собравшись, он начал движение вверх. С каждым движением мир вокруг становился все светлее и светлее. С каждой веткой солнце пронизывало его все сильней, не только освещая безбожнику путь в небо, но и согревая его.
Наконец он добрался до толстого сука, который облюбовал, еще разглядывая дерево снизу. Листвы перед ним уже не было — она осталась внизу, и болото загораживал только древесный ствол. Ему оставалось высунуть голову из-за него, чтобы увидеть то, что прятали пришельцы из неведомой страны.
— Никакого колдовства, — повторил он, настраивая себя на то, что ему предстояло там увидеть. — Никакого… Только знание… Только умение….
Готовый увидеть все, что угодно он высунул голову….
К его разочарованию, пришельцы не удивили его. Город, который он видел недавно с другого дерева остался на своем месте. Теперь, когда рядом не было монаха и никто не отвлекал его, он мог рассмотреть его повнимательнее. За болотом стояли домики, числом шесть штук. Они небыли похожи на дома, что строились в Империи, но это были дома. Ничем другим они быть просто не могли — окна, двери. Инстинктивно он искал приметы военного лагеря — не могли же они всерьез думать о том, что Император оставит их в покое, но Город был спокоен. Ничего похожего на казармы он не увидел. Не было и обязательной в Имперском войске площадки для воинских упражнений.
Людей он там не разглядел, но это не значило, что никого там не было — слишком далеко от него располагался город, зато увидел клетки… Сперва он принял их за заросли какого-то редколесья, но приглядевшись повнимательнее понял свою ошибку — слишком уж правильно стояли стволики.
— Эге! — сказал Шумон. — Вот оно как.
Все-таки путь с Братом Такой не мог не оставить следа в его голове. Те разговоры, что тот вел, все-таки остались в памяти и произвели на Шумона впечатление. Поэтому первое, что он представил себе — клетки, набитые соотечественниками.
Представил, а потом устыдился глупых мыслей. Если б им нужны были пленники или рабы, то ни за что бы они не выпустили отсюда ни ловчих, ни охрану. Скорее всего, это был зверинец. Обычный зверинец, такой же, какой имелся у Императора.
В небе над Городом обнаружилось движение. Шумон напряг глаза. Точка, мельче самой мелкой мухи, возникла в небе и понеслась куда-то по своим делам. Он ждал уже знакомого превращения в облако, но его не произошло. «Они даже не прячутся», — подумал он. — «Не от кого им уже тут прятаться…»
Становилось жарко. Солнце постепенно поднималось над деревьями и пронизывало кроны.
Шумон сидел на дереве, наблюдая за чужой жизнью и не понимая ее. Радость постепенно сменилась досадой. Он что-то видел, но не понимал. Он что-то видел, но не мог догадаться, что именно видит.
С тяжелым сердцем он отвернулся от Города и посмотрел левее, туда, где не так давно несокрушимым оплотом Имперских интересов на этом болоте стояли Желтые лучники.
Замская трясина. Императорский драконарий. Казармы Желтых лучников.
Издали, сквозь кусты, казарма Желтых лучников не казалась ни заброшенной, ни обветшалой. Казалось, что подожди совсем немного, и обязательно выйдет кто-нибудь из дверей, прозвучит чей-нибудь голос, раздастся смех…
Головой-то Шумон понимал, что нет там никого, что имея такие дома, что он видел на болоте, пришельцам нет смысла забираться в казармы, пропахшие тиной и сыростью, но он точно знал, что если он сам о себе не позаботится, то никто тут этого за него не сделает.
Конечно, в казарме было наверняка хуже, чем в тех чудесных домах, что он видел за болотом, но сидеть под кустом было совсем плохо. Его одежда промокла, в животе что-то ерзало, словно желудок пустился ползать по брюху, в надежде отыскать там что-нибудь съедобное. А внутри казармы, возможно, что-то и было из того, что искал желудок…. И уж наверняка там была печка.
