в тишине Леттке.
Гиммлер встал.
– Что это значит?
– Эти люди покупают почти в три раза больше продовольственных товаров, чем могут потребить самостоятельно, – пояснил Адамек. – Фройляйн Боденкамп, записи из таблицы домочадцев, пожалуйста.
Хелена почувствовала, как на нее навалился какой-то чудовищный, невидимый груз, настолько тяжкий, что она едва могла дышать. Но ее руки, эти предатели, продолжали работать, набирая необходимые команды с неутихающей ловкостью, и изображение на проекционном экране расширилось, чтобы отобразить информацию о лицах, скрывавшихся под этими фамилиями.
В первой строке упоминалась бездетная пара, Ян Гис и Мип Гис-Зантрушитц. Даты рождения, места рождения – жена была родом из Австрии, – место жительства, место работы.
За второй строкой тоже скрывалась семейная пара, Кор ван Вейк и Элизабет ван Вейк-Фоскейл. Тоже без детей.
– Четыре человека, которые в общей сложности употребляют более 25 000 калорий в сутки, – резюмировал Адамек, обладавший легендарными умственными способностями. – Это соответствует потреблению пищи десятерыми или более людьми.
– Обе женщины работают в одной компании, – обнаружил Добришовский.
– Что это за компания? – спросил Адамек, обращаясь к Хелене.
Пальцы снова заплясали по клавиатуре. Компания называлась «Опекта», располагалась по адресу Принсенграхт, 263, занималась торговлей пряностями и принадлежала Йоханнесу Клейману и Виктору Куглеру.
– Прежде всего, у нее сменился владелец в декабре 41-го, то есть после оккупации, – вставил Леттке. – Это может указывать на притворную сделку. Кто был предыдущим владельцем?
Руки Хелены запросили соответствующие данные.
– Отто Франк.
Добришовский покачал головой.
– Это голландское имя?
Дальше, дальше, дальше. Ее руки танцевали по кнопкам, все дальше выхватывая данные из хранилищ. Отто Франк, гласили они, на самом деле был не голландцем, а немецким евреем, эмигрировавшим в Нидерланды в феврале 1934 года.
– Типичный еврей, – высказал свое мнение Гиммлер. – Приезжает никем в чужую страну, а уже через несколько лет он богат и заставляет местных жителей работать на себя.
Отто Франк, гласили дальнейшие данные, жил со своей семьей на Мерведеплейн, 37, но его видели там в последний раз 5 июля 1942 года. В отчете спецотряда по депортации было отмечено, что семья, согласно слухам, бежала в Швейцарию.
– Или нет, – произнес Гиммлер и вытащил из кармана свой телефон.
Хелена невольно вздрогнула, заметив это движение. Ею овладело смутное замешательство, ведь проносить портативные телефоны в служебные помещения было строго запрещено.
Но, разумеется, никому бы не пришло в голову приказать рейхсфюреру СС сдать его телефон на хранение при входе, хотя это было обязательной процедурой для всех остальных.
– Шульц? – резко произнес Гиммлер. – Мы здесь только что обнаружили данные о евреях, скрывающихся в Амстердаме. Отправьте поисковый отряд по адресу Принсенграхт, 263, и обыщите здание сверху донизу. Да, 263. Кроме того, направьте поисковые отряды по следующим адресам, записывайте. – Он зачитал мужчине из Амстердама адреса супружеских пар Гис и ван Вейк и адреса Йоханнеса Клеймана и Виктора Куглера. – Выполняйте немедленно, как можно скорее. И незамедлительно доложите мне.
Он отнял телефон от уха и произнес:
– Теперь остается ждать.
Его телефон, заметила Хелена, отливал золотом и мог складываться, так что это определенно был не «Фолькстелефон». Вероятно, это была одна из люксовых моделей, которые выпустил «Сименс» незадолго до начала войны.
И так они ждали. Сидели, смотрели в пустоту, а время все текло. Кирст зажег одну из своих сигарет «Оверштольц». Адамек покусывал костяшку большого пальца правой руки. Леттке подкручивал кончик своих несуразных усов. Гиммлер удалился со своим адъютантом в заднюю часть зала и тихо отдал ему несколько распоряжений. Пока машинально действующий эсэсовец ускользал из зала, Гиммлер вернулся к своему стулу и шумно уселся обратно.
Наконец, сотню лет спустя, как показалось Хелене, зазвонил телефон рейхсфюрера.
– Да? – нетерпеливо прорычал он, прислушался. Затем произнес: – По адресу ван Вейков результат отрицательный.
– А как они объяснили свои покупки продуктовых товаров? – спросил Адамек.
Гиммлер уставился на него исподлобья.
– Вы были невнимательны? Об этом я не сообщил своим людям, так почему же они должны были их об этом спрашивать?
– Вы правы, – тотчас согласился Адамек. – Прошу прощения, рейхсфюрер.
– Если это сработает, – сказал Гиммлер, – черта с два я кому-нибудь разглашу, как мы находим залегших на дно.
Адамек кивнул:
– Это, безусловно, целесообразно.
Гиммлер бросил свирепый взгляд в пустоту.
– Да как это вообще возможно, чтобы кто-то на оккупированной территории мог купить столько продуктов! Наверное, нам следует на всё установить норму выдачи. Тогда никто не сможет тайно кормить всяких евреев, не умерев голодной смертью…
Снова зазвонил его телефон. На этот раз речь шла об обыске в доме Куглера, также оказавшемся безрезультатным.
Так продолжалось и далее, один адрес за другим. В последнюю очередь с ним связался поисковый отряд, проводивший обыск по адресу Принсенграхт, 263.
– Они обыскали здание сверху донизу, – сообщил Гиммлер, прижимая телефон к груди.
– И? – спросил Адамек.
– Ничего, – мрачно произнес рейхсфюрер СС. – Они ничего не обнаружили. Абсолютно ничего.
Хелена увидела, как мужчины от ужаса вытаращили глаза. Наверняка никто не заметил, что она, напротив, вздохнула с облегчением.
* * *
– Минуточку, – произнес Леттке в испуганной тишине. Его самого удивило то, как четко и решительно звучал его голос. – Подождите, пожалуйста, минутку.
Затем он повернулся к программистке и спросил:
– Я полагаю, у нас также имеются данные территориальной поземельной книги Амстердама?
Девушка кивнула с широко раскрытыми глазами.
– Да. Разумеется.
– Покажите нам горизонтальную проекцию этого здания.
Он увидел, как Адамек одобрительно кивнул, и услышал, как тот произнес «хорошая идея». Он увидел, как Добришовский одернул воротник своей рубашки, увидел, как Кирст нервно вытащил очередную сигарету из своего серебряного футляра, увидел, как Мёллер втянул голову в плечи.
И он увидел взгляд Гиммлера, холодный как лед. Если и сейчас все пойдет коту под хвост, то его уже больше ничто не спасет.
Горизонтальная проекция здания появилась на экране. Это было многоэтажное здание и, что типично для Амстердама, где когда-то здания облагались налогами в зависимости от ширины фасада, очень узкое, но при этом вытянутое.
– Могу ли я лично поговорить с вашим штурмбаннфюрером? – спросил Леттке, опешив от собственной дерзости.
Гиммлер в нерешительности взвесил телефон в руке и казался не особенно благосклонным.
– Я могу подключить громкоговоритель, – предложил Добришовский. – Тогда мы все вместе сможем услышать разговор. Это дело нетрудное.
– Что ж, хорошо, – сказал Гиммлер.
Добришовский вытащил громоздкий кабель и подключил его к усилителю. В то время как старый ящик, потрескивая, заработал, он подсоединил другой конец к телефону рейхсфюрера.
– Вы нас слышите, штурмбаннфюрер? – прокричал он.
– Громко и отчетливо, – донеслось из скрытых в деревянной обшивке динамиков.
– Говорит Ойген Леттке, – крикнул Леттке. – Штурмбаннфюрер, опишите, пожалуйста, помещения, которые вы обнаружили на Принсенграхт, 263.
Человек на другом конце провода откашлялся, затем описал схему дома в той последовательности, в которой они его обыскивали. Все, что он говорил о первом этаже, совпадало с горизонтальной проекцией здания.
Теперь Леттке тоже бросило в жар, и он с большим усилием подавил порыв ослабить воротник своей рубашки.
– Поднявшись по лестнице, мы попали на второй этаж, – продолжал энергичный мужской голос. – По правую
