– Я следующий. Жди своей очереди – после меня.
Не удостоив его даже взглядом, Э-дю-Ка прорычал:
– Попытайся меня остановить, и я тебе челюсть вырву.
Э-дю-Ка взял большой невесомый скруббер обеими руками и поднял, чтобы приложиться ртом к углублению. В этот момент Марит ударил. Он бросился от противоположной стены ногами вперед и врезался прямо в Э-дю-Ка. Двое мужчин, кувыркаясь, полетели в одну сторону, скруббер – в другую. Но было слишком тесно, чтобы драться по-настоящему. Э-дю-Ка громко стукнулся спиной о стену. Марит начал лупить его по рёбрам и животу, как боксёр в ближнем бою. Жак видел, что в правой руке у него зажат камень.
Но Луон отреагировал впечатляюще быстро. Он почти сразу оказался у Марита на спине, призывая Давиде на помощь, и через несколько секунд они оттащили драчуна в сторону. В процессе Давиде получил по голове кулаком и камнем, от чего его настроение ничуть не улучшилось. Потом Э-дю-Ка подлетел ближе, и трое мужчин начали колотить Марита.
Поучительное избиение длилось недолго. Вскоре Марит оказался в гордом одиночестве посреди пещеры – он свернулся в комок, кашляя и дрожа. Он был словно веретено, за которым тянулась нить из красных капель. Та начиналась у его рта. Э-дю-Ка слизнул оставшуюся воду с углубления на поверхности скруббера, и, наблюдая за ним, Жак почувствовал невыносимую сухость в собственном рту.
Они продолжили бурить. Марит некоторое время хандрил, забившись в угол, но, когда Луон легонько его стукнул и предложил поработать, он не стал возражать.
Они бурили, изнывая от жажды и холода, на протяжении многих часов.
– Я ещё никогда не чувствовал себя таким уставшим, – сообщил Мо всем остальным, завершив очередную смену, и, обхватив себя руками, прижался к стенке синтез-ячейки. – Я не смогу уснуть. Вот попросту не смогу.
Но он тотчас же впал в бессознательное состояние, и Луон отодвинул его в сторону.
Гордий сказал:
– Мы умрём.
– Если у меня не перестанет болеть голова, я вскрою себе череп буром, – проворчал Э-дю-Ка.
Они могли только продолжать. Всё вокруг сделалось похожим на бред. Тёмно-серые стены. Светошест, наполнявший пространство бесконечной чередой прямых и резких теней, рассекавших парившую в воздухе пыль и каменную крошку. В какой-то момент Жаку показалось, что стены покрылись каплями конденсата, и он прижался лицом к камню, но почувствовал лишь ледяную сухость и горькую пыль. Его глотка начала забиваться пеплом. Ткань пространства-времени беспокойно заволновалась. Ящик закрыли недостаточно плотно. Из него раздавался голос. Жак слушал этот голос или не слушал, ему было всё равно. Ничто уже не имело значения. От смерти его отделяли часы. Как и всех остальных.
Сверление продолжалось. Жак чувствовал его отзвуки в собственных зубах. Там были заточены микроскопические человечки, и они хотели выбраться на свободу, орудуя миниатюрными бурами. Его нервы пели.
Его очередь. Он прижал бур к скале, и тот пошел вперёд с болезненной медлительностью.
Их губы сделались того же цвета, что и стены.
– Погодите, – крикнул Луон. – Погодите.
Он указывал на что-то перед своим буром, и кожа у него на шее подрагивала от микроспазмов. Жак подумал: если наклониться и включить машину, бур сожрёт его кисть и всю руку, и он умрёт. Он, конечно, справился с этим побуждением. У него кружилась голова, его тошнило, с ним происходило что-то странное. Его тянуло на колкости и глупости. Он заболел. Он весь высох, высох, высох.
Луон что-то держал перед собой. Оно походило на кусок угля.
– Лёд, – сказал он.
Луон напоролся на жилу: тело какой-то кометы, захваченное этим куском камня миллиарды лет назад, притянутое гравитацией или случайно угодившее прямо в цель. Древняя вода, старше того земного океана, над водами которого носился Дух в Книге Бытия. Заледеневший апофеоз начала начал.
Они наскребли льда из стены, чтобы хватило на всех. Обсасывать его было больно, вкус забивала пороховидная пыль, с которой он был смешан, но – если перенести холод и справиться с дрожью – это была вода, и она потекла в их желудки. С водой пришло осознание неимоверного голода, и все семеро набросились на галеты. Жак решил, что лучше будет раскрошить свою долю, смешать со льдом, добытым из камня, и всё разом проглотить.
Они ели и пили. Они беспрерывно тряслись. Никто не бурил уже несколько часов. Вместо этого они прижимались к синтез-ячейке, или дремали, или просто парили на одном месте. Они слишком устали, чтобы радоваться.
Вскоре Луон растормошил их.
– Галеты вот-вот закончатся, – сказал он, тщательно проговаривая слова дрожащими губами. – Раз у нас теперь есть лёд, надо заняться спорами, потому что в одночасье они не прорастут.
Они медленно собрали лёд и попытались расположить его возле светошеста. В невесомости это оказалось непросто, и через некоторое время Давиде предложил выдолбить в скале канаву и забить её льдом.
На это ушло несколько часов, и оказалось, что льда у них недостаточно, поэтому Луону пришлось вновь взяться за бур, чтобы расширить жилу. Наконец им удалось заполнить канаву кусками льда. Пальцы у всех сделались багровыми от холода. Э-дю-Ка открыл первый из трёх пакетов со спорами, что им выдали, и размазал клейкое содержимое по льду.
– Теперь ждём, – сказал он, пряча руки под мышки в надежде снова их согреть.
– Нет, – сказал Луон. – Теперь работаем.
Дней и ночей не было. Светошест горел неустанно. Э-дю-Ка начал делать засечки на потолке – царапать стены смысла нет, заметил он, потому что они годами будут разрушать всё то, что их сейчас окружает. Он отмечал течение времени собственными периодами сна, рассудив, что от пробуждения до пробуждения проходил примерно один земной день. Жак подозревал, что Э-дю-Ка был из тех, кто спал понемногу, хоть десять раз за двое суток, легко пробуждаясь от малейшей тревоги. Но он ничего не сказал. Это едва ли имело значение. Долго спать никто из них не мог, потому что было слишком холодно. Измученные, они погружались в дрёму и вскоре просыпались, охваченные спазматической дрожью.
Э-дю-Ка очень быстро перестал вести отсчёт.
Галеты закончились, но ганк ещё не зацвёл, не превратился из чёрного в зелёный. Давиде пытался есть чёрную жижу, но его вырвало.
– Не похоже на икру, да? – саркастически поинтересовался Луон. – Терпение, парни! Нам нужна зелёная хрень, зелёная – это ганк, в котором есть все нужные питательные вещества. Осталось немного!
Они продолжали голодать. Теперь, по крайней мере, была вода; лёд из жилы, которую они раскопали, дополнял капли, собиравшиеся в углублении на скруббере.
Давиде забросил свои упражнения. У него попросту не хватало сил.
