– Потому что он известный физик, – объявил вошедший в палату Уонека. Он заглянул в листок бумаги, который держал в руке. – Только что пришло сообщение по спецсвязи: Джозеф А. Трауб, семидесяти одного года, физик-материаловед. Специалист по сверхпроводимости металлов. Сообщение об исчезновении передано с его места работы, из Исследовательского центра МТК в Блэк-Рок, сегодня сразу после полудня.
– Блэк-Рок? Это же около Сандии. Этот город находится в нескольких часах пути, в центре Нью-Мексико, совсем рядом с Альбукерке. Какого черта этот старик делал в Корасон-каньоне на границе с Аризоной?
– Я не знаю, – сказала Беверли. – Но он…
Загудел сигнал тревоги кардиомонитора.
* * *
Все произошло настолько стремительно, что Джимми Уонека не успел ничего толком сообразить Старик поднял голову с подушки, посмотрел на них диким взглядом, а потом его вырвало кровью. Кислородная маска сразу стала ярко-красной; кровь хлынула из-под маски, струйками побежала по его щекам и подбородку, обрызгивая подушку, стену. Больной издал булькающий звук: он буквально тонул в своей собственной крови.
Беверли уже опрометью неслась через палату. Уонека бежал следом.
– Поверните голову! – приказал Ньето, подбегая к кровати. – Поверните!
Беверли отбросила кислородную маску и попыталась повернуть голову старика, но тот отбивался; глаза у него были невероятно широко раскрыты в испуге, а в горле все так же булькало. Уонека протиснулся мимо врача, схватил старика за голову обеими руками и с силой нажал, заставив его всем телом повернуться на бок. Человека снова вырвало; кровь обильно обрызгала все приборы и самого Уонеку.
– Отсос! – крикнула Беверли, указывая на трубку, висящую на стене.
Уонека попытался удержать старика и дотянуться до трубки, но пол был скользким от крови. Он поскользнулся и ухватился за кровать, чтобы удержаться на ногах.
– Ну, давайте! – крикнула Цоси. – Я без вас не справлюсь! Отсос! – Она стояла на коленях и, засунув пальцы в рот больному, оттягивала его язык. Уонека вскочил на ноги и увидел, как Ньето протягивает ему трубку отсоса. Он схватил ее, скользкими от крови пальцами, а Ньето принялся крутить вентиль на стене. Беверли начала отсасывать неопреновым зондом кровь изо рта и носа больного. Трубка сразу покраснела. Человек задыхался, кашлял и слабел прямо на глазах.
– Мне это не нравится, – сказала Беверли, – лучше мы…
Сигнал тревоги кардиомонитора изменился; он сделался высоким и непрерывным. Остановка сердца.
– Проклятье! – воскликнула она. Ее одежда с головы до ног была залита кровью. – Весла! Живо, давайте весла!
Ньето, стоявший с другой стороны кровати, уже держал в вытянутых руках наготове контакты разрядника.
Нэнси Худ, прорываясь к кровати умирающего, оттолкнула Уонеку; вокруг уже столпились люди. Уонека вдруг почувствовал резкий неприятный запах и понял, что кишки человека больше не удерживают своего содержимого. Внезапно он ощутил, что старик умирает.
– Даю, – сказал Ньето, прикладывая контакты к груди больного. Тело содрогнулось. В бутылках на стене клокотала красная жижа. Сигнал тревоги монитора продолжал звенеть.
– Задерните занавеску, Джимми, – сказала Беверли.
Он оглянулся и увидел, что на происходящее, раскрыв рот, взирает с другой стороны палаты мальчик в очках. Уонека резким движением задернул штору.
* * *
Час спустя измученная Беверли Цоси тяжело опустилась на стул возле стола в углу, чтобы написать историю болезни. Бумага должна была оказаться особенно подробной, так как пациент умер. Пока она листала результаты анализов, Джимми Уонека принес ей чашку кофе.
– Благодарю вас, – сказала она. – Между прочим, нет ли у вас телефона этой компании МТК? Я должна позвонить им.
– Я сделаю это за вас, – предложил Уонека, как бы ненароком положив ей руку на плечо. – У вас был трудный день.
Прежде чем она успела что-либо ответить, Уонека перешел к соседнему столу, со щелчком раскрыл свой блокнот и принялся набирать номер. В ожидании ответа он улыбнулся Беверли.
– Исследовательский центр МТК.
Полицейский представился, а потом сообщил:
– Я звоню по поводу вашего пропавшего сотрудника, Джозефа Трауба.
– Подождите минутку, пожалуйста, я соединю вас с нашим директором по кадрам.
Но ему пришлось ждать не одну, а несколько минут. В трубке зудела надоедливая музыкальная фраза. Обхватив микрофон рукой, он самым небрежным тоном, на который был способен, обратился к Беверли:
– Вы будете сегодня вечером сидеть с вашей бабушкой или же сможете пойти куда-нибудь поужинать?
Она продолжала писать, не поднимая глаз.
– Я буду сидеть с бабушкой.
Он чуть заметно пожал плечами.
– Именно так я и думал.
– Но она ложится спать очень рано. Часов в восемь.
– На самом деле?
Она улыбнулась, все так же не отрывая взгляда от своих бумаг:
– Да.
Уонека усмехнулся.
– Что ж, прекрасно.
– Прекрасно.
В телефонной трубке снова щелкнуло, и он услышал женский голос:
– Пожалуйста, не кладите трубку. Я соединяю вас с нашим старшим вице-президентом, доктором Гордоном.
– Благодарю вас. – «Н-да, старший вице-президент», – подумал он.
Еще один щелчок, потом скрипучий голос:
– Джон Гордон. Слушаю вас.
– Доктор Гордон, с вами говорит Джеймс Уонека из полицейского управления Галлапа, – сказал он. – Я звоню из больницы МакКинли в Галлапе. Боюсь, что у меня для вас плохие новости.
И он вкратце изложил события последних часов.
– Да-да, офицер Уонека, большое спасибо, – сказал Гордон в трубку. – Мы примем все меры. Да-да. Мы немедленно займемся этим. Еще раз большое спасибо.
Гордон выключил телефон и обратился к Дониджеру:
– Трауб мертв, и они идентифицировали его тело.
– Где?
– В Галлапе. Мне позвонил коп из отделения «Скорой помощи».
– Что они думают о причине смерти?
– Они точно не знают, хотя предполагают острую сердечную недостаточность. Но у них проблема с его пальцами. Нарушение кровообращения. Они собираются произвести вскрытие трупа. Это требование закона.
Дониджер раздраженно отмахнулся:
– Нашли гребаную проблему. Вскрытие трупа ничего им не даст. У Трауба произошла ошибка в транскрипции. Они никогда не смогут этого вычислить. И какого черта вы тратите впустую мое время из-за такого дерьма?
– Один из ваших служащих только что умер, Боб, – возразил Гордон.
– Ах да, конечно, – холодно ответил Дониджер. – И знаете что? Все, что я могу сказать по этому поводу, – мне на это насрать. Я сожалею. О, конечно, конечно. Пошлите цветы. Только займитесь этим сами, хорошо?
