С трапа донесся звук шагов, но поступь была слишком живой для Лопоухого.
Это оказался Спенсер.
Спенсер плюхнулся на стул без приглашения. И сидел, сжимая и разжимая руки, разглядывая их молчаливо и яростно.
- Ну? - поторопил его Уоррен. - Можете что-то сообщить?
- Бриггс залезал в ту первую башенку, - выговорил Спенсер. - Видимо, вернулся с веревкой и обнаружил, что мы ушли. Тогда он влез наверх, обвязал крышку петлей, а потом слез обратно и стянул ее наземь. Там она и лежит, примерно в футе от башенки, и веревочная петля на ней...
Уоррен понимающе кивнул.
- Да, он мог с этим справиться. Крышка не слишком тяжелая. С ней можно было справиться и в одиночку.
- Там, в башенке, что-то есть.
- Вы туда заглядывали?
- После того, что случилось с Бриггсом? Конечно, нет. Я даже поставил часового с наказом не подпускать никого. Мы не вправе шутить с этой башенкой, пока не разберемся, в чем дело.
- А что там, по-вашему, может быть?
- Не знаю, - ответил Спенсер. - Хоть идея у меня есть. Нам известно, на что эта башенка способна. Способна лишить нас памяти.
- А может, память стирается от страха? - предположил Уоррен. Допустим, Бриггс чего-то здорово испугался...
Спенсер отрицательно покачал головой.
- Никаких следов испуга. Бриггс совершенно спокоен. Сидит себе радостный, как дитя, и играет с собственными пальцами или бормочет бессмыслицу.
- А что если его лепет даст нам хоть какой-то ключ? Даже если слова сами по себе почти ничего не значат...
- Не получится. Пропала не только память, но и воспоминания о том, что именно эту память стерло.
- Что вы намерены предпринять?
- Постараться проникнуть в башню. Постараться выяснить, что там скрывается. Должен же быть способ забраться туда и выбраться живым и здоровым.
- Слушайте, - заявил Уоррен, - хватит с нас экспериментов.
- У меня есть интуитивная догадка.
- Никогда раньше не слышал от вас ничего подобного. Вы, господа, не полагаетесь на интуитивные догадки. Вы опираетесь на установленные факты.
Спенсер поднял руку и ладонью стер выступивший на лбу пот.
- Не понимаю, Уоррен, что со мной стряслось. Сам знаю, что раньше никогда догадкам не доверял. Но теперь ничего не могу с собой поделать, догадки переполняют меня и занимают место утраченных знаний.
- Так вы соглашаетесь, что знания утрачены?
- Разумеется! Вы были правы насчет свалки. Нам следовало бы справиться с делом много лучше.
- А теперь у вас интуитивная догадка...
- Причем безумная, - сказал Спенсер. - По крайней мере, звучит она совершенно дико. Наша память, утраченные нами знания должны были куда-то деться. А что если нечто, обитающее в башенке, присвоило их? У меня дурацкое чувство, будто утраченное можно вернуть, можно отобрать у похитителя. - Он взглянул на Уоррена с вызовом. - По-вашему, я сошел с ума?
Настала очередь Уоррена покачать головой.
- Да нет, просто-напросто хватаетесь за соломинку...
Спенсер тяжело поднялся на ноги.
- Обещаю сделать все, что смогу. Поговорю с другими. Постараемся продумать все до мелочей, прежде чем что-либо предпримем.
Как только он ушел, Уоррен вызвал по селектору машинный зал. Из коробочки послышался пронзительный писк и голос Мака.
- Есть успехи, Мак?
- Ни малейших, - ответил инженер. - Сидим и смотрим на двигатели. Скоро свернем себе мозги, силясь что-нибудь припомнить.
- По-моему, больше вам ничего и не остается.
- Можно бы попробовать потыкать кнопки наугад, но боюсь, если начнем, непременно выведем что-нибудь из строя насовсем.
- Держите руки подальше от кнопок и от "чего-нибудь", - приказал Уоррен, внезапно ощутив острую тревогу. - Даже не прикасайтесь ни к чему. Бог знает, что вы там способны натворить.
- Да нет, мы просто сидим, - заверил Мак, - смотрим на движки и пытаемся хоть что-нибудь припомнить.
Что за безумие, подумалось Уоррену. Ну конечно, безумие, что же еще? Там внизу люди, умевшие управлять космическими двигателями, люди, которые не отходили от них на протяжении долгих унылых лет. А теперь эти самые люди сидят и смотрят на двигатели, силясь понять, как их запустить.
Уоррен встал из-за стола и тихо спустился по трапу. Он нашел кока в его каюте. Лопоухий свалился со стула и спал на полу, тяжело дыша. Каюта провоняла виски. На столе красовалась бутылка, почти пустая.
Уоррен легонько пнул Лопоухого ногой. Тот чуть слышно застонал во сне.
Тогда капитан взял бутылку и посмотрел на свет. Там оставалось на один добрый глоток. Он запрокинул бутылку и выпил все до капли, а потом запустил пустой бутылкой в стену. Осколки пластика осыпали голову Лопоухого мелким дождем.
Лопоухий поднял руку и смахнул осколки, как мух. И продолжал спать с улыбкой на устах: его чувства были блаженно притуплены алкоголем и защищены от воспоминаний, которых, кстати, уже не существовало.
11
Они сызнова накрыли башенку плитой и установили треногу со шкивом. Потом опять стянули плиту вниз, а треногу использовали для того, чтобы спустить внутрь автоматическую камеру и получить снимки.
Да, в башенке что-то было. Они мучительно всматривались в снимки, разложив их на столе в кают-компании, и пытались сообразить, что же это такое. Формой оно напоминало то ли дыню, то ли большое яйцо, поставленное острым концом кверху. Снизу доверху яйцо поросло волосками, и некоторые из них получились на снимках смазанными, словно вибрировали. Снизу яйцо было оплетено какими-то трубками и, видимо, проводами. Впрочем, на обычные провода они не очень походили.
Люди провели серию опытов, спустив в башенку измерительные приборы, и установили, что яйцо живое и во многих отношениях напоминает теплокровное животное, хотя можно было ручаться, что жидкие его компоненты не имеют с кровью ничего общего. Яйцо было мягким, не защищенным даже подобием панциря, оно пульсировало и вибрировало, только тип вибрации не поддавался определению. Однако волоски, покрывающие яйцо, шевелились без передышки.
И вновь они втащили плиту на место, а треногу со шкивом не тронули. Биолог Говард сказал:
- Оно, несомненно, живое. Это какой-то организм, но я не убежден, что это животное. Провода и трубки ведут в его нутро извне и в то же время, могу ручаться, являются его частью. А посмотрите на эти - как прикажете их назвать - то ли штифты, то ли панели, словно предназначенные для подсоединения новых проводов...
- Непостижимо, - заявил Спенсер, - чтобы животное могло срастись с механизмом. Взять, например, человека и его машины. Спору нет, они трудятся совместно, но человек сохраняет свою индивидуальность, а машины, может статься, свою. А ведь во многих случаях было бы выгоднее - если не социально, то по крайней мере экономически - чтобы человек составлял с машинами единое целое, чтобы они сплавились и стали, по существу, одним организмом...
