— Дэйв, — сказал он, — тебе нравится гостеприимство, оказываемое этим заведением?
— Нисколько. А что?
— Предлагаю выписаться отсюда.
— Хорошая мысль, но как?
— Вот об этом я и думаю. Как ты полагаешь, смог бы ты во имя доброго дела вынести еще один тычок в свою побитую физиономию?
Мак-Киннон осторожно потрогал пальцами лицо.
— Пожалуй, смогу… если в этом есть необходимость. Да и вряд ли мне от этого станет хуже.
— Ну что за пай-мальчик! А теперь слушай… этот надзиратель, Лефти, не только напыщенный дурак, но еще и чувствителен к своему внешнему виду. Когда погасят свет, ты…
— Выпустите меня отсюда! Выпустите меня отсюда! кричал Мак-Киннон, стуча по прутьям решетки.
Ответа не последовало. Он вновь поднял шум, в голосе его появились истерические нотки. Недовольно ворча, Лефти пришел поинтересоваться, в чем дело.
— В чем дело, черт бы тя побрал? — грозно спросил он, приблизившись к решетке.
В голосе Мак-Киннона зазвучали слезы.
— О, Лефти, пожалуйста, выпусти меня отсюда. Пожалуйста! Я не выношу темноты. А тут темно… пожалуйста, не оставляйте меня одного. — И, рыдая, он бросился к решетке.
Надзиратель досадливо выругался.
— Еще один слабонервный. Послушай, ты… заткнись и спи, а то я войду, и тогда у тебя будет причина, для воплей! Он повернулся, собираясь уйти.
Мгновенно Мак-Киннон превратился в злобного, мстительного человека, не отвечающего за свои поступки и действия которого невозможно предугадать.
— Ну ты, безобразный бабуинище! Ты, крысоподобный идиот! Откуда у тебя такой нос?
Лефти обернулся, на лице у него была написана злоба. Он попытался заговорить — Мак-Киннон оборвал его.
— Да! Да! — злорадствовал он, как вредный мальчишка. Мама Лефти испугалась бородавочника…
Надзиратель ударил кулаком в то место где лицо Мак-Киннона прижималось к прутьям решетчатой двери. Мак-Киннон увернулся и одновременно схватил его за руку. Не встретив никакого препятствия, надзиратель потерял равновесие и качнулся вперед, его рука по локоть прошла сквозь решетку.
Мак-Киннон откинулся назад, подтягивая за собой надзирателя до тех пор, пока Лефти не оказался прижатым снаружи к зарешеченной двери, при этом одна его рука полностью была внутри камеры, и Мак-Киннон изо всей силы сжимал запястье.
Вопль, который готов был вырваться из горла Лефти, оборвался: Мэги приступил к делу. Он вынырнул из темноты, молчаливый, как смерть, его тонкие руки проскользнули сквозь прутья решетки и обвились вокруг мясистой шеи надзирателя. Лефти поднатужился и чуть было не вырвался, но Мак-Киннон перенес свой вес вправо и перегнул руку, которую он крепко сжимал, едва не сломав ее при этом.
Мак-Киннону казалось, что они бесконечно долго были в таком положении, подобные гротескным статуям. Пульс барабаном громыхал в ушах, и он даже испугался, что его услышат другие надзиратели и придут на помощь Лефти. Наконец послышался голос Мэги.
— Достаточно, — прошептал он. — Посмотри у него в карманах.
Он проделал это с большим трудом: руки онемели и дрожали от напряжения, к тому же было крайне неудобно действовать через прутья решетки. Ключи оказались в последнем кармане, который он обследовал. Мэги взял у него ключи и отпустил надзирателя — тот мешком упал на пол.
Мэги быстро справился с замком. Дверь открылась со скрипом, заставившим их замереть Дэйв перешагнул через тело Лефти, а Мэги встал на колени, отстегнул дубинку от ремня надзирателя и ударил его за ухом. Мак-Киннон остановился.
— Ты убил его? — спросил он.
— Нет, конечно, — тихо ответил Мэги — Лефти — один из моих друзей. Идем.
И они торопливо пошли мимо камер по слабо освещенному коридору к двери, ведущей в административные службы, — это был единственный выход. Лефти по небрежности оставил ее приоткрытой, и виднелась светлая щелка. Осторожно приблизившись к двери, они услышали тяжелые шаги. Дэйв попытался найти укрытие, но все, что ему удалось, это вжаться в угол, образованный камерным блоком и стеной Он поискал взглядом Мэги, но тот исчез.
Дверь открылась, вошедший остановился и осмотрелся. Мак-Киннон увидел, что у него фонарь с ультрафиолетовым лучом и как дополнение к нему ректификационные очки. Он понял, что темнота его не скроет. Луч фонаря скользнул в его сторону — он напрягся, готовый прыгнуть…
И услышал тупой удар. Надзиратель вздохнул, покачнулся и рухнул бесформенной грудой на пол Мэги стоял над ним и созерцал свою работу, поглаживая рабочую часть дубинки пальцами левой руки.
— Достаточно, — решил он. — Идем, Дэйв.
Он проскользнул через дверь, не дожидаясь ответа. Мак-Киннон последовал за ним. Освещенный коридор сворачивал вправо, в конце его была большая дверь на улицу. Слева от уличной двери была открыта дверь в караульное помещение.
Мэги притянул к себе Мак-Киннона.
— Дело надежное, — прошептал он. — Там сейчас только дежурный сержант. Мы проскользнем мимо него, затем через эту дверь — и будем наслаждаться свежим воздухом.
Он знаком велел Мак-Киннону держаться за ним и тихо подкрался к двери. Вытащив маленькое зеркальце из кармана, вшитого в ремень, он лег на пол, прислонился головой к дверному косяку и осторожно просунул крошечное зеркальце на дюйм-два за порог.
Очевидно, он остался доволен рекогносцировкой, произведенной с помощью импровизированного перископа, он встал на колени и повернул голову так, что Мак- Киннон смог разобрать слова, слетевшие с его губ:
— Все в порядке, — прошептал он, — там только…
Немезида, облаченная в форму надзирателя и весом в сто килограммов, опустилась на его плечи Послышались звуки тревоги. Мэги отчаянно сопротивлялся, но он имел дело с профессионалом, к тому же его застали врасплох. Он рывком освободил голову и закричал:
— Беги, малыш.
Мак-Киннон слышал, как со всех сторон — сбегается охрана, но не мог отвести глаз от двух борющихся фигур. Он стряхнул оцепенение и ударил ногой более крупного из двух противников в лицо. Человек закричал и отпустил свою добычу. Мак-Киннон схватил своего маленького компаньона за воротник и рывком поставил на ноги. В глазах Мэги светилось веселье.
— Прекрасно сыграно, друг мой — прокомментировал он, когда они проскакивали через уличную дверь, — не похоже на игру в крикет! Где ты научился этому приему каратэ?
Мак-Киннону некогда было отвечать, он старался не отстать от стремительно бежавшего Мэги. Они пересекли улицу, промчались по аллее, миновали два дома.
Последующие минуты или часы смешались в голове Мак-Киннона. Позже он вспоминал, как они ползли по крыше, затем спускались и на корточках крались в темноте внутреннего дворика, но не мог вспомнить, как они попали на крышу. Запомнилось ему и то, как они долго сидели съежившись в весьма неаппетитных бочках для отбросов, и ужас, который он испытал, когда к его бочке приблизились шаги и сквозь щель блеснул свет фонаря.
