Качественно сделанное задание Фёдор собрал накануне, а значит, в ближайшие дни он свободен. Замечательно. Правда, заняться нечем… По телевизору крутили новости вкупе с сериалами, но ничто не могло изменить программу передач.
И это — игра.
Щелчок кнопкой выключения, осиротевшую чашку — в мойку. Одеться, захватить карты и пойти на прогулку, проветриться, поискать что-нибудь, похожее на дела.
Блондинка, эдакой павой вышагивавшая по аллее, отказалась с ним знакомиться — ни слова не проронила, едва взглянула и сразу же отвернулась. К брюнетке он не подошёл сам: пока мерзкие карты не выдадут комбинацию любви, на взаимность надеяться бессмысленно. А интрижки… сыт он по горло этими никуда не ведущими интрижками, которые часто затеваются секса или денег ради.
Будь у него в распоряжении меньше свободного времени, Фёдор не заморачивался бы напрасными попытками переспорить жизненный уклад. Основа основ (магия), директор фирмы под названием «человечество», диктовала свои условия и, чтобы ни произошло, придерживалась категорической позиции. Может, оно и правильно… но, блин, хреново!
Фёдор пнул банку из-под джин-тоника, что неторопливо катил по асфальту ветер. По привычке пошерудив в кармане ветровки колоду, с которой никогда не расставался, архитектор присел на лавочку. Неподалёку от его дома открылось казино — сыграть, что ли, там? Азарт — признаться, порядком утомивший — тот же, а в компании веселей.
Торбинин поправил волосы, которые спустя секунду опять растрепал ветер, немного поразмыслил и пришёл к выводу, что попытка — не пытка.
Мир, в котором всё подчинено причудливым законам азартных игр, в котором нет ничего постоянного и стабильного, где будущее зависит от комбинаций карт, фишек, кубиков, выпадающих мне, тебе, ей, ему. Основной закон мира: каждый сам творит свои законы. Казалось бы, такое должно привести к полному беспорядку, анархии, но существуют ограничения, и их усваивает любой малыш, только-только научившийся держать в руках книжку, колоду или другой жизненный манипулятор.
Каждая игра создана для определенной цели. Если ты пытаешься добиться успеха в бизнесе — возьми «Триллионера», нужно победить врагов — купи «Военное искусство». Конечно, выпускают и повседневные манипуляторы, чаще всего карты, что ты раскладываешь, выясняя: идёшь ли на работу, получишь ли прибавку к жалованию, как сложится свидание…
Федор слышал и об универсальных играх, тех, где на кон ставят жизнь или судьбу. Об играх, способных помочь в любой ситуации… или навредить — как фишка ляжет. Хм, возможность пойти ва-банк, чтобы забрать громадный куш? Верилось с трудом…
Борьба определяет бытие, целиком состоящее из неожиданного, нелогичного. А иногда безудержно хотелось малой толики стабильности и предсказуемости.
Это произошло молниеносно.
Игра напоминала пятикарточный покер с обменом, только раздавалось по четыре карты плюс дополнительная, а в колоде насчитывалось шесть джокеров. Предыдущую пару часов Фёдоровой жизни вырвала с плотью натренированная рука кого-то могущественного. Азарт, позабытый, приевшийся, нахлынул с новой силой.
Торбинин обзавёлся неплохим выигрышем: пятью удачами — тремя мелкими, одной средней, одной крупной — и двумя успешными начинаниями. Начинания радовали особенно: если грамотно их применить, можно в перспективе добиться как любви, так и счастья.
Игрок напротив него, белобрысый крепыш со сломанным носом и приросшей к лицу ехидной полуулыбочкой, перетасовал карты.
— Все радости в этом году, начиная с сегодняшнего дня, — сказал он словно бы в тёмную пустоту казино.
Торбинин не колебался.
— Согласен. Ставлю… свободу на шесть месяцев.
— На пять. Лет, — чётко произнёс белобрысый.
— На двенадцать месяцев.
— Ладно, на два с половиной года.
— Хорошо.
Анте не использовали.
Когда раздали карты, неряшливо одетый парень справа от Торбинина пасанул почти не глядя. Фёдор чекернулся. Возрастная женщина с плоской грудью, что сидела слева, стукнула по столу. Белобрысый поступил так же.
После обмена первым ходил архитектор: он снова сделал чек. Женщина сбросилась. Ехидца пропала с лица блондина, он безразлично глянул на карты, потом на визави и озвучил ставку:
— Олл-ин.
Торбинин ничем не выдал волнения. Неуверенность длилась секунды — потом он согласился.
— Что у тебя есть? — осведомился белобрысый и, стоило Фёдору достать бумажник, презрительно скривился. — Убери эту мелочёвку.
— Там много денег, а ещё карточка…
— Поставь что-нибудь другое. Какую игру юзаешь?
— Пасьянс, тридцать семь карт.
— Сойдёт.
— Но… А, ладно!
Он положил на середину стола колоду — и вскрылся. Четыре туза.
— Бери доп, — сухо произнёс мужчина напротив, игравший в закрытую.
Ещё одна карта легла на зелёное сукно, завершая комбинацию Торбинина, — джокер! Боясь поверить глазам, он смотрел на сочетание «любовь», которое в этом «покере» ничего не означало само по себе, но приносило ему однозначную победу.
— Теперь ты, — не сдержавшись, радостно выдохнул Фёдор.
Белобрысый, не имевший права длить дальше, неторопливо снял с шапки колоды карту, присоединил к своим. Причмокнул и выложил пятёрку джокеров на стол.
Приятный полумрак игорного заведения навалился неподъёмной вязкой тьмой гроба. Сознание не принимало действительности, протестовало, сходило с ума!
А действительность сверкала ехидной полуулыбочкой.
Полдюжины шутов и остальные карты вернулись на место, белобрысый принялся меланхолично их мешать.
— Ты жульничал! — закричал Фёдор на всё казино. — Ты не мог собрать роял-джокера!
— Даже если так, — невозмутимо отозвался победитель, — что с того? Решения игры не отменить.
— Гад!
Торбинин рванулся вперёд, через стол, чтобы хорошенько вмазать шулеру. Хук справа, от неопрятного юнца, повалил проигравшего на пол.
— Это игра, чувак, — впервые за два с лишним часа заговорил парень, скрежещущим, неприятным голосом. — Без обид.
Вывалившись на улицу, Фёдор вытер кровь рукавом. Плевать, что испачкался: хотелось умереть, покончить с собой, к чёртовой матери вынести из своей тупой башки ту жижу, что он по ошибке принимал за мозги!.. Где уж тут размышлять о внешнем виде. Только вот пистолет взять негде. Может, купить в специализированной лавке? У беспринципного хмыря-эмигранта…
Так, размышляя о смерти, представлявшейся ему наиболее лёгким и правильным выходом, он забрёл в Восточный район. Торбинин никогда не ходил сюда, в немалой степени из-за того, что люди востока относились к пришельцам с прохладцей. Хоть криминал тут был редкостью, у каждой нации — своя территория.
