— Я сама справлюсь, — резковато ответила Вайнона на его немой вопрос.
Не зная, что сказать, Алан стал угрюмо смотреть в пол. Девушка легонько коснулась его руки.
— Я не хотела тебя обидеть, но, пожалуйста, поверь, у меня есть причины отказываться от твоей помощи, — сказала Вайнона, когда он поднял на нее глаза.
— Ты тут не причем, — добавила она, заметив, как парень покраснел от обиды.
Алан все не хотел отходить, продолжая дуться. Тогда Вайнона, проглотив комок, подкативший к горлу, проговорила изменившимся голосом, похожим на голос человека, которого только-только отпустил получасовой приступ кашля:
— Разве стал бы ты трогать руками то, что считаешь гадостью. То, к чему даже противно притрагиваться? Я ничем не лучше.
— Ничего больше не спрашивай, — добавила она, так как Алан, подскочив от таких слов, собрался что-то сказать. — Пожалуйста, — по настоящему, даже с нотками мольбы, попросила Вайнона.
— Как ты можешь так говорить о себе?! — выпалил он, еле сдерживаясь, чтобы не бросится к ней, так ему хотелось схватить Вайнону за плечи, заглянуть в глаза. Может, ему послышалось? — Ты самая красивая, самая добрая, самая хорошая девушка, которую я когда-либо встречал.
Она лишь грустно усмехнулась на эти слова.
— При случае, узнав побольше, ты еще захочешь взять свои слова назад, поверь мне. И не раз сплюнешь, вспомнив меня.
— Клянусь: честью, я никогда не возьму своих слов назад!
— Честью? Мальчик, ты где достал столь древние и редкие инкунабулы, где еще употребляется такой оборот. Уже, наверное, лет шестьсот так никто не говорит.
Алан вспыхнул от гнева и обиды. Даже не обратил внимания, что давно вскочил со стула и стоит рядом с девушкой.
— Не тебе меня учить, девочка! Ты даже морщинами еще не обзавелась, а говоришь, словно дряхлая старуха, — почти выкрикнул Алан ей в лицо.
— Да, ты прав, я ничто. Извини, что стала поучать тебя. Только: я многим хуже старухи, — прошептала она. Такой резкий диссонанс их тона мгновенно разрядил обстановку. Алану стало стыдно за свою грубость, он опустился на стул рядом с Вайноной.
— Вини, прости меня, пожалуйста. Я веду себя как идиот. Просто меня очень задело твое недоверие к моей клятве:
— Недоверие? Что ты, я ей верю: Но, я не хочу больше слышать таких клятв, — теперь почти кричала Вайнона. — Мне не нужно чтобы ты был связан своим словом, когда твое мнение обо мне изменится, когда ты горько пожалеешь о том, что так необдуманно сказал.
— Я уже поклялся и могу повторить еще раз, если ты не расслышала, — упрямо сказал Алан.
Теперь только он заметил, что девушка вот-вот расплачется — слезы уже дрожали в уголках глаз.
— Я больше не скажу ничего: Только то, что ты захочешь. Хорошо? прошептал он, наклонившись к ней и взяв ее лицо в ладони.
Вайнона кивнула. Негромко шмыгнула. Алан осторожно смахнул соленые капельки с ее лица.
— Сядь на свое место, пожалуйста, — попросила она, высвобождаясь. Он послушно пересел. На несколько минут в кухне воцарилась тишина.
— Ну почему ты так: — Алан умолк, подбирая слова, — так себя ненавидишь?
— Странный ты какой-то. Какое тебе дело до меня? Почему ты не спросишь про грузовой отсек? — уже вполне владея собой, поинтересовалась девушка.
— Потому что я: — смело начал было Алан, но она остановила его, догадавшись, что он сейчас скажет:
— Ты обещал не говорить того, что мне: — Вайнона немного замялась, — мне неприятно. Поэтому перестань произносить слова, в которых потом можешь раскаяться. Хорошо?
Он молча кивнул.
— Ну, тогда спрашиваю: что ты хотела от грузового отсека?
— Нет, вы только посмотрите на этих двоих, — Вайнона и Алан испуганно обернулись, в дверном проеме стояла Джен с очень недовольным лицом.
— Вы думаете, вы — на курорте? Девушка, — Джен подчеркнула это слово каким-то особым тоном, как умеют делать только женщины, — вы в порядке? Да? И вам нечем больше заняться, кроме как отвлекать Крошку Эла? Кухня от вашей трепни чище не станет.
Джен очень удивило, что в ответ на столь гневную тираду, она услышала лишь два облегченных вздоха. А все, чего она не понимала, ее раздражало. Поэтому, чтобы не вспылить при «этих», Джен развернулась и пошла в направлении каюты, бросив коротко, отрывисто и довольно ядовито:
— Крошка Эл, пошли, поможешь мне.
* * *
Почему на «Звездной Игле» такие жесткие кровати? Неужели так нужно? Алан ворочался уже час, не находя места, где бы смог расслабится и заснуть. Как он мог раньше не замечать, что остов их коек состоит из сплошных выпуклостей, а толщины синтетического материала, напоминающего по строению человеческое тело, которым покрыты койки, вовсе не хватает.
«Ночью» — так называли время, когда члены экипажа спали — в каюте горели две лампы, у дверей в носовую рубку и коридор. Они едва-едва разгоняли темноту, так, что были видны лишь очертания предметов.
Алан, завернувшись в одеяло, то вглядывался в полумрак, будто хотел найти там ответы на свои вопросы, то прислушивался к звукам. Вот опять что-то пробормотал сквозь сон Рэй, заворочался и затих, отчетливо доносится равномерное спокойное сопение спящего Рагнара, только Вайнону не слышно. Хотя: Алану казалось, что, на гране восприятия, он улавливает ее дыхание над ним, ощущает спящую на верхней койке девушку.
Поначалу ворочался от обиды и злобы, раздумывая о капитане, который оказался вовсе не таким уж справедливым, а, скорее, жестоким и бессердечным, об ублюдке Горилле, которого он с удовольствием размазал по стенке — если бы мог. Джен тоже хороша — не могла потерпеть еще полчасика в своей рубке со своим ненаглядным супругом, помешала такому разговору. Кто его знает, получится ли еще когда-нибудь так откровенно поговорить с Вайноной.
Что же с ней такое? И что случилось с ним самим?
Он придумывал самые фантастические объяснения поведения Вайноны, казавшиеся ему вполне правдоподобными. Наверное, девушка больна страшной неизлечимой болезнью — подобных ужасов было немало за последние несколько веков, Корпорация могла преспокойно скрывать существование чего-то подобного. Но тогда она никогда бы не нанялась на космический корабль, ведь тем самым подвергала смертельной опасности экипаж и города старменов, где они могут оказаться. Алан верил, нет, он просто знал, что Вайнона не способна на такой шаг! Может ее болезнь не распространяется, и она хочет умереть на какой-нибудь захолустной планетке на самом краю Галактики, где от силы пара тысяч поселенцев, которые видятся друг с другом два-три раза в год? Возможно, на последних стадиях, она изменится до неузнаваемости, и до этого осталось от силы лет пять.
