Когда Ральф вернулся, отобедавшие арестанты лениво валялись на койках, даже в карты не играли. Его приветствовали благодушным ревом и вновь погрузились в дрему. Кронт сунул ему кусок черного хлеба и отозвал в сторонку.
— Ну, рассказывай. Только тихо, нечего всем жуликам знать про наши планы.
— Соклановцы мои не успеют помочь. Мне предложили либо казнь, либо изгнание в Авенданскую долину. Я выбрал изгнание. Если хочешь, можешь идти со мной.
— Да это одно и то же! Только здесь спокойно сдохнешь, а в долину еще тащиться под проклятым дождем! Хотя… — Кронт задумался, прикидывая что-то в уме. — Месяц назад туда ушел Вернон, со всем отрядом. Возможно, это наш шанс…
— И что за человек этот Вернон?
— Да так… Ублюдок высокородных, воевал в Даросе. Оттуда и привел свою команду.
Ничего хорошего я о нем не слышал — думаю, как раз он и мог бы выбраться из долины.
Ральф только покачал головой.
Первый день в долине
За ними пришли рано утром.
— Что за дерьмо?.. — пробормотал Кронт, когда его грубо скинули с кровати — Заткнись, мразь, орать на эшафоте будешь, — солдат завернул ему руки за спину и связал.
Кронта, Ральфа и еще троих заключенных выставили в коридор без лишнего шума.
Сумасшедший парень, который оказался среди приговоренных, смотрел невидящими глазами в одну точку и монотонно бормотал что-то себе под нос.
Они шли гуськом по длинным коридорам, конвоиры заставляли чуть ли не бежать, одна галерея, другая — и вот приговоренные уже во внутреннем дворике щурятся от белесого утреннего света.
— Пошевеливайтесь! Ну же! Быстрее, сволочи! — кричал солдат, заставляя их залезть в телегу.
Пегий тяжеловоз с мохнатыми ногами покосился на него большим умным глазом и вздохнул — и коню не нравилось тащиться ранним утром к висельной площади, где трое из пятерых останутся навсегда. Один из солдат повел коня по еще темным улицам, остальные шли у телеги.
Ральф сидел в самой неудобной позе, слушал, как цокают копыта по мостовой, и старался не смотреть на осужденных: по неписанному обычаю клана Коэн, готовиться к смерти человеку надлежало в одиночестве.
Из оконных проемов все чаще выглядывали сонные горожане, молча провожали взглядом телегу и, позевывая, садились завтракать. Понурый конь, казалось, шел в непроницаемом для звуков и эмоций коридоре. Город оставался черно-белым, ночным, будто рассвет и не наступил. Темные громады домов с резкими бликами на мокрых стенах. Даже шлюхи, что стояли на обочине, казались бесцветными: черные волосы, белая кожа, изредка — красная ленточка, словно мазок кровью.
На висельной площади их встретила толпа любопытствующих, которые пожертвовали утренним сном, чтобы посмотреть на казнь. Ни проклятий, ни даже осуждения во взглядах — лишь праздный интерес. Только один мальчишка, восседавший на плечах отца, швырнул под колеса телеги огрызок яблока.
Троих приговоренных заставили вылезти из телеги. Кронт напутствовал их коротким «до встречи», Ральф промолчал. Сумасшедший смотрел на петлю сквозь серую морось и говорил, сначала тихо, почти шепотом, потом истерично заорал:
— Они нас ждут… Они… Проклятые! Но до моих крошек уже не доберутся, нет. Я позаботился о них, спрятал в огне от мелких демонов. Не смогут грызть их тела, ха, пусть подавятся пеплом!! Пусть подавятся, уроды! Давить их! И тех, кто с ними! Давить, давить, давить!!! — Он орал, захлебываясь криком, пока конвоир не ударил его рукоятью сабли по голове.
Безумец упал на колени в грязь и гладил камни мостовой, пока его не поволокли к эшафоту.
Смотреть на казнь изгнанникам не пришлось: один из солдат хлестнул коня, и телега покатилась дальше, к Железным воротам. Дождь пошел сильней, Ральф с Кронтом быстро вымокли и у обоих проскользнула мыслишка, что, пожалуй, было бы куда проще остаться там, на площади и спокойно умереть.
Старые узкие улицы привели их к черному зеву арки в крепостной стене. Солдат долго отпирал ржавые ворота, ругаясь на чем свет стоит. Ральф и Кронт терпеливо ждали, разминая затекшие ноги. Наконец, замок поддался, осужденным развязали руки и подтолкнули к темному туннелю с коротким напутствием «пшли».
Ворота за ними гулко захлопнулись, ухнуло мрачное эхо.
— Ну, здесь хотя бы сверху не каплет, — пробормотал Кронт.
К счастью, кое-какой инвентарь им все-таки дали: пару охотничьих ножей, огниво, моток веревки, кожаные фляги с водой и краюху хлеба. Рассовав скудные пожитки по карманам, изгнанники пошли вперед, где их ждало серое осеннее утро долины.
Несмотря на дождь и холод, на душе у Ральфа немного полегчало: уже не было давящих авенданских стен, впереди виднелись поля, за ними — сосновый лес, мокрый и темноватый, лишь кое-где расцвеченный желто-красным. Хмурым был этот непогожий день, суровыми казались подернутые дымкой дали, но все же чувствовалось здесь приволье, не то, что в каменном лабиринте города. От туннеля начиналась дорога, заросшая травой и кустарником, едва заметная среди полей.
— Что будем делать? — спросил Ральф. — Отряд наверняка поехал по дороге.
— Угу, — хмыкнул Кронт. — Здесь их следы уже исчезли, ясен пень, но в лесу могли остаться. Ветки сломанные, кострища… Пойдем, посмотрим.
Кронт сладко зевнул, потянулся и отправился к лесу по старой дороге. Ральф поплелся за ним, думая, как здорово было бы сейчас принять теплую ванну.
От ходьбы стало теплее, да и долина уже не казалась такой мрачной. Миновав пожухлые поля, изгнанники углубились в прозрачный осенний лес. Ветер срывал с березок и осин огненные листья и ронял на землю, где они постепенно чернели, будто отгорая. По краям дороги росли грибы — огромные сыроежки, яркие мухоморы и белесые поганки на тонких ножках. Пахло лесной сыростью и прелой листвой.
— Ты из пращи стрелять умеешь? — спросил Кронт, не замедляя шага.
— Да.
— Подстрелишь нам утку?
— Не знаю. Но лучше зайца. У него шкурка. Теплая…
Кронт захохотал:
— Соскучился по теплу и уюту, высокородный? Эдак нам придется друг друга сожрать…
— Что за бред! Добуду я тебе еды, не волнуйся! Можно и лук сделать. Правда, нет наконечников для стрел, разве что закалить дерево на огне… Или силки поставим.
Не переживай, мной тебе давиться не придется.
— Да я спокоен, как шестидневный труп. Хотя и не пойму, с какого перепою я поперся в эту дерьмовую долину с тобой!
— Ты бы предпочел болтаться на виселице?
— О, так ты, значит, меня от смерти спас! Спасибо, благодетель!
Кронт с досадой пнул особо крупный мухомор: гриб шмякнулся на обочину и распался трухой, ударившись о череп лося… Кость ярко белела среди жухлых листьев, пустые глазницы смотрели на север.
