Когда она ушла, Мирейн отослал Вадина. Оруженосец не слишком скоро обрел спокойствие духа. Он был счастлив вернуться к своему привычному, нормальному человеческому существованию, был рад истощить свое тело упражнениями так, чтобы оно превратилось в сплошную боль без единой мысли. Вадин довел себя до того, что, когда Аджан вызвал его из бань, он только и думал о допущенной промашке, которую совершил, вероятно, где-то на учебном поле. Что ж, это довольно серьезно, но ему и раньше приходилось подвергаться наказаниям старого солдата. Это была всего лишь боль - она проходила, и все о ней забывали. Аджан рассматривал его мокрую голую персону так, что невозможно было понять, о чем он думает. Помимо своей воли Вадин начал испытывать страх. Когда Аджан рычал от ярости, все было нормально. Но когда он молчал, самым мудрым было спасаться бегством. Вадин не мог быть мудрым. Он не догадался даже прикрыть свою наготу. Спустя целую вечность начальник оруженосцев сказал: - Вытрись и явись ко мне. В полном облачении. - И ядовито добавил: -- Без копья. Вадин вытерся и оделся со всей тщательностью, какую позволяли его трясущиеся руки. До некоторой степени он снова обрел способность думать. Ему постоянно мерещилось лицо Мирейна. Черт побери, чужеземец его выставил! Совершенно недвусмысленно приказал уйти и закрыл дверь на засов. Что еще мог натворить этот маленький ублюдок, сварив похлебку из заклятий над очагом в спальне? Он туго заплел косу, больно стянув волосы, набросил на плечи алый плащ и отправился к своему учителю. Аджан стоял в помещении, которое служило ему одновременно рабочей комнатой и спальней. На видавшем виды табурете, прозванном оруженосцами судным троном, сидел король. Вадин почувствовал, что может опозорить себя и весь свой род. Он чуть было не удрал, и сделай он это, не остановился бы, пока нс добежал до Имехспа. Только гордость его и удержала, гордость и угрюмый темный взгляд, который не сводил с пего Аджан. Тело Вадииа напряглось да так и застыло, пока король не отвел от него взгляд. Вадин был раздражен всеми этими осмотрами и начинал злиться. Разве он ценный бычок-производитель, что им понадобилось запоминать каждую его линию? Его величество поднял бровь - о боги, точь-в-точь Мирейн! - и сказал Аджану: - Согласен, он подает надежды. Но тут требуется дело. - Он способен действовать, - ответил начальник оруженосцев ничуть не вежливее, чем обычно. - Или вы сомневаетесь в моем мнении? - Я подчеркиваю, это задание будет испытанием и для закаленного бойца, не то что для юноши на первом году службы. - А я говорю, что в молодости его преимущество. Он продолжит обучение; просто ему будет определено другое задание. - Днем и ночью, капитан. Что бы ни случилось. - Возможно, ничего и не случится. - А может быть, смерть. Или нечто похуже. - Он молод, он умнее, чем кажется, он гибок. Где мужчина постарше сломается, он согнется и выпрямится, став сильнее, чем прежде. Я утверждаю, что это самый лучший вариант, ваше величество. За то время, которое отпущено вами, лучшего вы не найдете. Король поглаживал бороду, хмурился, глядя на Вадина. Вряд ли он рассматривал его иначе, чем инструмент для выполнения своей задачи, какой бы она ни была. Сердце Вадина колотилось. Что-то возвышенное и опасное, какой-то великий и славный подвиг, как поется в песнях. За этим отец и послал его сюда. Об этом он молился. Он больше не боялся, он был готов петь. - Вадин из Гейтана, - сказал наконец король, и голос его прозвучал, словно бой барабана, - твой командир убедил меня. Ты будешь продолжать свое обучение вместе с моими оруженосцами, но ты больше не на моей службе. Отныне ты вассал принца Мирейна. Вадину показалось, что он ослышался. Больше не служить королю и служить принцу... Морандену? В замке только один принц. Не может ведь... - Мирейн, - неумолимо продолжал король, - нуждается в хорошем и преданном человеке. Он пришел поздно и совершенно одинок; он божественно мудр, но не думаю, чтобы он хорошо представлял себе, что его здесь ждет. Я призываю тебя быть его советчиком и охраной. Возвышенно. Почетно. Опасно. Вадину хотелось смеяться. Нянька для незаконнорожденного сына жрицы. Ему придется бросить вызов смерти, о да, смерти от камней или от яда, когда Янон восстанет против самозванца. Король не предлагал ему выбора. Он был вещью, слугой. Полунатасканный пес, бессловесный и беспомощный, в то время как его хозяин передает поводок новому владельцу. "Нет, - подумал Вадин. - Нет". Сейчас он заговорит. Он уйдет прочь, уедет домой. Нет, он не должен этого делать ради своего отца или своей бедной матери, но, может быть, его возьмет принц. Настоящий принц, человек, находивший время улыбнуться часовому или поговорить с оруженосцем на рынке, приветить юношу, недавно прибывшего и тоскующего по дому, испуганного городом, который оказался больше, чем он мог себе представить. Именно Моранден сделал так, что Вадин перестал бояться, именно принц помог ему почувствовать себя лордом и родственником и, даже более того, не забыл его. Моранден будет рад взять его к себе на службу. - Теперь иди, - произнес король. - Охраняй моего внука. Вадин собрался с силами, чтобы возразить. Но вместо этого обнаружил, что кланяется - низко, бессловесно, покорно. И пошел, куда ему было приказано.
Чужеземец исчез. Какой-то благословенный миг Вадин думал, что тот изменил свои намерения и сбежал, пока это еще возможно. Затем он догадался подойти к окну, которое Мирейну так полюбилось, и опять увидел знакомую косу, и крученое ожерелье, и по-девичьи гладкое лицо: Мирейн исследовал сад. Вадину потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Наконец он спустился вниз. Мирейн стоял на коленях в траве, склонившись над сложенными чашей ладонями. Когда тень Вадина закрыла солнце, чужеземец поднял глаза вверх. - Смотри, - сказал он, осторожно приподнимая руки. В них что-то трепыхалось, блестело ярко-голубыми крыльями и алым пятном у горлышка. Дракончик вскарабкался на верхушку указательного пальца и свернулся там в клубок, слегка шевеля крыльями, чтобы удержать равновесие. Мирейн тихонечко рассмеялся. Существо вторило ему, только на четыре октавы выше. Внезапно дракончик взмахнул крыльями и метнулся в заросли терновника. Мирейн потянулся, вздохнул и улыбнулся своей неожиданной улыбкой. - Никогда бы не подумал, что северяне увлекаются садами. - Мы и не увлекаемся. Вадин пытался дерзить; он опустился на траву рядом с юношей, невзирая на полное облачение. Мирейн не счел нужным обращать на это внимание. - Король сделал это для желтой женщины, для королевы. Она чахла среди наших голых камней. Ей было мало пастбищ, а женские дворы с их травами были для нее слишком суровы. Ей понадобились цветы. Когда он это сказал, губы его слегка скривились. - Желтая женщина, - повторил Мирейн. - Бедная госпожа, она умерла прежде, чем моя мать узнала ее. Я представляю ее очень красивой, но хрупкой как цветок. - Так говорят певцы. Мирейн сорвал алый цветок. Руки у него были маловаты для мужчины, длинные пальцы касались вещей нежно, как девичьи. Они сомкнулись над цветком. Когда пальцы вновь раскрылись, в них лежал твердый зеленый плод. Он быстро созревал, темнея и наливаясь, мерцая золотом. Мирейн поднес плод терновника к носу Вадина. Его поразил сильный сладкий аромат, исходивший от плода с румяным бочком. Он был настоящий, созревший весной. - Да, - сказал Мирейн, - я маг, прирожденный мастер; мне не нужны заклинания, чтобы вершить свое колдовство, только твердая воля. В его руке зажглось солнце. Плод исчез. Мирейн обхватил колени и начал раскачиваться, в ожидании глядя на Вадина. Чего он ждал? Низкопоклоннического повиновения? Всепоглощающего ужаса? - Обыкновенного признания, - сказал маг, словно прошелестел сухой листвой. Вадин ответил ему раскаленной яростью: - Убирайся из моего мозга! Мирейн захлопал в ладоши. - Браво, Вадин! Повинуйся моему отцу, терпи меня, но не смиряйся. Не выношу раболепных слуг. - Почему? - спросил Вадин. - Одно твое слово - и я твой околдованный раб. - Почему? - эхом повторил Мирейн. - По приказу короля ты уже мой. - Он сел прямо, внезапно помрачнев. - Вадин аль-Вадин, я не приемлю неохотного служения. Во-первых, у меня от него болит голова. Во-вторых, оно ведет к предательству. Но я не унижусь до того, чтобы завоевывать твое искреннее служение с помощью своей силы. Если твоя преданность принадлежит другим, иди к ним. Я с королем сам разберусь. Пока Мирейн говорил, гнев Вадина приобрел новое качество. Теперь он скорее ненавидел Мирейна. И все же внешне Вадин оставался спокоен. Он не взревел, не взвыл, не ударил, он услышал, как холодно произносит: - Ты - надменный маленький ублюдок, знаешь ли это? - Я могу себе это позволить, - ответил Мирейн. Вадин невольно засмеялся. - Конечно, можешь. Ты ведь собираешься стать королем всего мира. - Он встал, уперев руки в бока. - Что позволяет тебе думать, будто ты можешь от меня избавиться? Я хороший оруженосец, мой господин. Я преданно служил своему хозяину, мой хозяин отдал меня тебе. Теперь я твой человек. Твой преданный слуга, мой господин. Глаза Мирейна расширились и застыли, подбородок вздернулся. - Я отказываюсь от ваших услуг, ваше величество. - Я отвергаю твой отказ, мой господин. "Я идиот, мой очень нежеланный господин". - Таков ты и есть, вне всякого сомнения. Вадин опешил. Мирейн ухмыльнулся жуткой волчьей улыбкой. - Очень хорошо, ваше величество Неповиновение. Ты мой слуга, да смилуется бог над твоей душой.
