— Вы не хотите узнать, кто я такая? — спросила она. — И как я сюда попала?
Колмэн кротко покачал головой.
— Отнюдь нет, — сказал он.
Рози почувствовала себя еще более беспомощной.
— Почему? — спросила она самым смелым и дерзким тоном, на какой только она была способна.
Колмэн ответил ей вопросом на вопрос:
— Зачем?
— Это было бы законное любопытство.
— Но я знаю все, что хочу знать, — сказал он. — Вы — женщина, или по крайней мере обладаете всеми вторичными половыми признаками таковой. Разрешите мне добавить, что развиты они не слишком пышно. Ноги у вас не деревянные. Ваши веки порхают по вашим глазам вверх и вниз, как подвижная штора сигнального фонаря, выводя на общепринятом коде буквы А. М. О. R.[129] — а не C.A.S.T.I.T.A.S.,[130] или я очень ошибаюсь. Ваш рот выглядит так, точно он умеет и целовать, и кусать. Вы…
Рози вскочила с места.
— Я ухожу, — сказала она.
Колмэн откинулся на спинку стула и заржал.
— Кусайте, кусайте, кусайте, — сказал он. — Тридцать два раза. — И он принялся открывать и закрывать рот как можно быстрей, так что зубы защелкали с сухим костяным звуком. — Каждый кусок тридцать два раза. Так сказал мистер Гладстон. А уж кому знать, — он снова защелкал своими острыми белыми зубами, — кому знать, как не мистеру Гладстону.
— Прощайте, — сказала Рози, открывая дверь.
— Прощайте, — ответил Колмэн и сейчас же вскочил на ноги и погнался за ней.
Рози вскрикнула, выскользнула за дверь и, захлопнув ее за собой, перебежала через переднюю и завозилась с замком наружной двери. Он не отпирался. Она дрожала от страха, ее тошнило. Дверь позади нее с треском распахнулась. Раздался взрыв хохота, и руки Дикаря легли ей на плечи, его лицо выглянуло из-за ее плеча, и белокурая борода, перепачканная кровью, защекотала ей шею и лицо.
— Ох, не надо, не надо! — умоляла она, отворачивая голову. Потом вдруг разразилась горючими слезами.
— Слезы! — в экстазе закричал Колмэн. — Настоящие слезы! — Он порывисто нагнулся, осушая их поцелуями, глотая их на лету. — Я пьянею, — сказал он, поднимая голову, как цыпленок, глотнувший воды, и причмокнул губами.
Безудержно рыдая, Рози никогда в жизни не чувствовала себя менее похожей на знатную пресыщенную леди.
— Итак, — сказал Гамбрил, — я снова здесь.
— Уже?. — Нестерпимая головная боль заставила Майру Ви-виш после завтрака с Пайерсом Коттоном вернуться домой отдыхать. Она накормила свою алчную болезнь пирамидоном и теперь лежала на кушетке с обивкой по эскизам Дюфи под своим портретом во весь рост работы Жака-Эмиля Бланша. Ее головная боль не прошла, но ей было скучно. Когда горничная доложила о Гамбриле, миссис Вивиш приказала впустить его. — Я очень больна, — сказала она голосом умирающей. — Посмотрите на меня, — она показала на себя, — и на меня же. — Взмахом руки она указала на портрет, легкий и блестящий, как шампанское. — До и после. Как рекламы, знаете. Каждая картина рассказывает повесть. — Она слабо рассмеялась, потом сделала гримаску и, втянув воздух полуоткрытыми губами, приложила руку ко лбу.
— Дорогая Майра, — Гамбрил пододвинул стул к кушетке и уселся, как врач у изголовья пациента. — До и после — чего именно? — спросил он почти по-докторски.
Миссис Вивиш едва заметно пожала плечами.
— Не знаю, — сказала она.
— Не грипп, надеюсь?
— Нет, не думаю.
— Не любовь, случайно?
Миссис Вивиш на этот раз не рискнула засмеяться; она удовольствовалась тем, что страдальчески улыбнулась.
— Это было бы справедливым возмездием, — продолжал Гамбрил, — за то, что вы сделали мне.
— А что я вам сделала? — спросила миссис Вивиш, широко открывая свои бледно-голубые глаза.
— Всего лишь разбили мне жизнь.
— Какой вы еще ребенок, Теодор. Расскажите, в чем дело, без этих глупых возвышенных фраз. — В ее умирающем голосе слышалось раздражение.
— Дело вот в чем, — сказал Гамбрил. — Вы помешали мне встретиться с единственным человеком в жизни, с которым мне по-настояшему хотелось встретиться. А вчера, когда я попытался с ней встретиться, ее уже не было. Она исчезла. И вот я остался в безвоздушном пространстве.
Миссис Вивиш закрыла глаза.
— Мы все в безвоздушном пространстве, — сказала она. — Вам, знаете, не придется испытывать недостатка в обществе. — На мгновение она замолчала. — Тем не менее мне очень жаль, — добавила она. — Почему вы мне не сказали? И зачем вы послушались меня, вместо того чтобы ехать, и все тут?
— Я не сказал вам потому, — ответил Гамбрил, — потому что в то время я сам не знал. А не поехал я потому, что не хотел ссориться с вами.
— Спасибо, — сказала миссис Вивиш и погладила его руку. — А что вы намерены предпринять теперь? Не ссориться же со мной, — боюсь, что это было бы весьма сомнительным утешением.
— Собираюсь завтра утром уехать из Англии, — сказал Гамбрил.
— А! Классическое лекарство!.. Надеюсь, не охотиться на крупную дичь? — Она подумала о Гамбриле среди тикки-тикки и цеце. Он очень милый мальчик, очень милый, но… но что?
— Избави Бог! — воскликнул Гамбрил. — За кого вы меня принимаете? Крупная дичь! — Он откинулся на спинку стула и захохотал от всего сердца, в первый раз после вчерашнего вечера, после возвращения из Робертсбриджа. Тогда у него было такое чувство, что он никогда больше не будет смеяться. — Неужели вы можете представить меня в пробковом шлеме, с крупнокалиберным ружьем для охоты на слонов?
Миссис Вивиш приложила руку ко лбу.
— Я представляю себе вас, Теодор, — сказала она, — и я стараюсь думать, что вы будете выглядеть вполне естественно; но это потому, что у меня болит голова.
— Я еду сначала в Париж, — сказал Гамбрил. — После этого — не знаю. Я поеду туда, где можно сбывать Пневматические Брюки. Это — деловая поездка.
На этот раз, несмотря на головную боль, миссис Вивиш рассмеялась.
— Я собирался устроить прощальный банкет, — продолжал Гамбрил. — Мы проедемся перед обедом — конечно, если вы будете чувствовать себя достаточно хорошо — и соберем несколько человек друзей. Потом, в глубочайшем унынии, мы будем есть и пить. А утром, небритый и полный отвращения, я сяду в поезд на вокзале Виктория, благодаря судьбу за то, что покидаю Англию.
— Мы так и сделаем, — слабо и неукротимо сказала миссис Вивиш с кушетки, которая на этот раз и в самом деле была почти что смертным одром. — А пока что мы выпьем еще раз чаю, и вы будете занимать меня разговором.
Принесли таннин. Гамбрил приготовился разговаривать, а миссис Вивиш слушать — слушать и время от времени смачивать виски одеколоном и вдыхать нюхательную соль.
