Вокруг себя он видел не слишком пылающие энтузиазмом лица, хотя последнее нападение на базу заметно сплотило ряды до того традиционно посматривающих друг на друга свысока техников и планетолетный состав. Вообще-то повод для построения был другой, но его заранее предупредили по внутренней связи об обязательном присутствии. Награждения перед строем были своеобразным воспитательным актом для молодых пилотов и демонстрацией приверженности матушке-Земле, мирно вращающейся за таким числом километров, которое не выражалось словесным способом.
Вначале перед еще не успевшим соскучиться личным составом возник заместитель начальника базы, и по его команде все попытались принять подобающее случаю прямолинейно-квадратное строевое положение, однако это не очень удалось – мало они тренировались в данных мероприятиях, да и усердия на тренировках сильно не проявляли. С профессиональной армией трудно выделывать бессмысленные вещи. Вообще, само происходящее событие по своей сути, если вдуматься внимательно, было очень опасным. Сейчас практически две трети людей, живущих на Мааре, находились в одном месте, в громадном помещении подземного лунного купола. Хватало удара бомбы или лунотрясения не самой предельной мощности, чтобы создать разгерметизацию. Конечно, в специальных шкафах имелся какой-то запас баллонов с кислородом, но вот скафандров вряд ли было достаточное количество. «Вот где оперативникам работа, – подумал Хадас, – можно, если захотеть, выявить заговор или шпионскую сеть в штабе».
После доклада зама о построении астро-адмирал некоторое время изгалялся в словотворчестве. При пристальном внимательно-статистическом изучении его речи напрашивались выводы о ее нулевой информационной ценности, к тому же любой, кто захотел бы уточнить какие-то данные, мог легко узнать их у каютного компьютера. Ясное дело, речь и слушали с внимательностью, достойной содержания. Шатко-валко, после еще нескольких выступлений командиров поменьше рангом, митинг докатился до торжественной части. Когда Хадаса вызвали для награждения, рядом находящиеся лица повеселели в предчувствии будущего застолья – где можно будет достать припрятанные запасы спиртного по официальному поводу.
Медаль сияла свежестью и явно обладала магическим свойством притягивать к себе взоры людские. Хадас Кьюм старался сохранить положенную случаю серьезность, но ему было весело. Волшебство древних традиций докатилось даже сюда, может, одновременно с достигшим этого участка галактики светом Солнца именно тех героических времен, ведь подпространственный туннель позволял обгонять летевшие с того времени фотоны.
* * *
Награждение отмечали большой толпой. Оказывается, у многих еще остались в загашниках запрещенные на базе напитки, а кое-что перепало официально-неофициальным способом от начальства: ему гораздо удобнее было иметь немного пьяных подчиненных, но снявших с себя стресс, чем напряженную толпу, ищущую повод для драки друг с другом. В принципе, медаль Хадаса была только поводом, все давно хотели набраться поосновательней, ведь после отражения ракетной атаки и гибели целой плеяды товарищей они еще не отдыхали как следует. Однако к концу скромного, овеянного ореолом традиции банкета Хадас, к своему полному удивлению, обнаружил напротив себя оперативного работника внутренней полиции – подполковника Клавдия Дюбари. Как он затесался среди сохранившихся пилотов, было уму непостижимо. Более того, Дюбари втянул его в дискуссию, и пришлось участвовать, а позже, на пару приговорив несколько рюмок, они вообще уединились, так как окружающим хотелось простого веселья, а не сложной тарабарщины, и поговорить размеренно не представлялось возможным. Здесь беседа постепенно приняла для Хадаса интересное направление.
– Дорогой мой герой! – расплылся в обворожительной открытой улыбке старший офицер. – Ты думаешь, мы собираемся завоевывать эту планету?
Хадас не знал, что ответить, прикидывая нужные варианты. Он чувствовал, что оперативнику очень хочется почесать язык, и ситуацией следовало воспользоваться. Нельзя было отвечать и слишком казенно – изображая из себя тупицу: не всегда интересно разговаривать с круглым дураком, однако и чрезмерно догадливым или заинтересованным тоже являться не стоило – это могло насторожить разохотившегося профессионала. Однако в данном конкретном случае его молчание было истолковано как рассеянность: не мог этот штатный шпион предположить, что кто-то сумеет докопаться до сути самостоятельно. Кьюм решился на отвлекающий маневр:
– Подполковник, вы случайно не знаете, почему жителей Гаруды называют вайшьями?
– Континент Махабхарата в основном был колонизирован выходцами из Индии, впрочем, не только он. Сами понимаете, зачем было европейцам, купающимся в роскоши, переселяться к черту на кулички – времена романтики давно миновали. А жителям Азии деваться было некуда, подпирала их демографическая проблема гигантским прессом. И вот, пока Европа продолжала медленно пустеть от превышения смертности над рождаемостью, азиаты колонизировали Гаруду. Ну, а вайшьями они назвали себя по каким-то кастовым различиям. Значило это что-то вроде «вторично на свет рожденные»: так оно, наверное, и было после бегства с переполненной Земли. Постепенно это название как-то привилось повсюду в этом мире. Ты удовлетворен ответом?
Хадас поблагодарил за микролекцию.
– Так вот, пилот, о чем мы до этого говорили?
– Мы, кажется, беседовали о причинах, по которым следует захватывать эту планету.
– Да. Но, мой милый Кьюм, зачем нам завоевывать то, что уже однажды было нашим? Сколько мы уже бомбим Гаруду? Почти двадцать лет! Ты представляешь? Совсем недавно люди думали, что длинные войны прошлого – всякие Тридцатилетние или Столетние – ушли в небытие из-за гигантских скоростей и мощностей, однако они ошиблись. Вначале ставилась задача как можно быстрей вбомбить вайшьей в каменный век для нейтрализации противодействия. Эта теоретическая планка давно была перепрыгнута, исключая казус с последней ракетной атакой. Однако на этом вооруженные силы не остановились – команды не было, наоборот: военные усилия стали нарастать. Они, правда, стали вестись более лениво, менее ажиотажно, с солидными перерывами, однако с применением не меньшей разрушительной мощи. И какова же ныне цель?
Подполковник посмотрел на Хадаса пристальным, мало что выражающим взглядом. Пилот не стал отвечать: он опрокинул в высокую рюмку бутыль. Лилось медленно, но привычно: сказывалась малая сила тяжести, зато плюхало бурно – именно поэтому вся местная посуда имела большую, чем обычная, глубину. Дюбари дождался, пока Хадас долил себе, и опрокинул бокал во внутричеловеческую полость под названием желудок. Кьюм пригубил: напиток замедленно скатился по горлу, и беседа полилась далее.
