— Что ж не написал?
— Слушателей не было. Рэйко не расставалась с противозачаточными. Употребляла «София-бета».
— Потанцуем фокстрот? — Миса взяла Юю за руку. — Без «Овулина-21».
— К настоящему моменту я натанцевался досыта. — Юя мягко высвободил руку. — Но не исключено, что в ближайшем будущем фокстрот мне удастся лучше, чем вальс. Никому не известно, что будет завтра.
Что ж, подумал он про себя, ясно лишь одно: проснешься завтра — значит, живой. Даже если проснешься не на мягкой постели, а в мокрой от холодной росы траве где-нибудь на склоне горы... Внизу серое море, в светлеющем небе танцуют чайки, а с ними заигрывают стаи бесчисленных серебристо-голубых шариков, похожих на светлячков...
— Я люблю тебя, — пробормотал Юя. — И без желудка.
— Что? — Миса остановилась рядом. — Ты что-то сказал?
— Да так, подумалось просто, — он внимательно посмотрел в лицо молоденькой девушки, лишенное всякой косметики, потом опустил взгляд. — Просто подумал: возможно, твой желудок сейчас где-то лопает чайку.
Он достал коробочку с 5U и что есть силы зашвырнул ее далеко-далеко.
Адзуса Ноа.
Сумеречная страна (el dormido[65])
Люди не видят снов.
Это их видят во сне.
Все мы кому-то снимся.
C.G.J
[66]
1+
iС незапамятных времен в городе поселились недобрые предания.
Предания, которые строго-настрого запрещалось поминать вслух. Казалось, годы предадут их забвению, но они лишь затаились до времени на самом дне. И однажды в ночи тысячи гигантских черных цветов разом распахнули лепестки во мраке людских сердец.
Будто дурная молва поползла по городу, вторгаясь в людские сны.
По городу вдоль стен замка Морского дракона, по дну Моря мнимых чисел. Не прошло и нескольких дней, как весть о болезни пронеслась по улицам и площадям. У лекарей толпились страждущие, сетуя на бессонницу, в храме нарасхват шли амулеты, оберегающие от злых чар, но ни целебные снадобья, ни заклятия не одолели недуг.
Недуг тот был ночным кошмаром.
На сумрачном берегу сновидения издалека раздавался чей-то голос. Так начиналась болезнь. Словно эхо, звучал смутный призыв. Обернешься, а за спиной — никого. Только ночное море сна омывает сумрачный берег. Но с каждым днем голос звучал все ближе, все громче раздавался его зов. И вот во мгле проступали чьи-то неуловимые контуры. А может, и не было никого, может, это лишь морок, наваждение. Но кто-то все же скрывался в темноте. И все ближе и ближе подступала неясная фигура.
А наутро каждый знал, что ночные страхи потревожили не только его сон. Они, словно чума, ползли по городу, заражая людские сердца.
1
Вернувшись в Город грез после короткой вылазки в «действительность», Шаолин не нашла прежних друзей. Всех разметало, кого куда.
Разорился салон в районе Полонез, где раньше гуляли поэты и опальные аристократы. Опустело кафе «Руссо», где, бывало, они с друзьями пили до утра. Закрылся даже отель «Большая медведица», где вся компания вместе с Его Величеством Налином и Арнгеймом закатывала свои грандиозные кутежи. От здания уже начинало веять запустением.
В кабачке «Острая закуска» торчал только Жорж Шатобриан, одиноко примостившийся у стойки бара с запоздалым обедом.
Внезапно Шаолин охватил приступ острой ностальгии, но будучи не из тех, кто позволяет себе раскисать, она приняла невозмутимый вид, будто не прошло и трех дней со времени их последней встречи, и как ни в чем не бывало тоже уселась у стойки, собираясь завести какой-нибудь занятный разговор...
1x0
Умирающий Аргус распахнул предпоследний глаз.
2
...окликнула его:
— Салют, Жорж.
Он обернулся и расплылся в улыбке:
— Салют, Шаолин. Давненько тебя здесь не было! Как жива-здорова?
— Что за чушь! Я все время здесь, ни на минуту не отлучалась. О, привет, хозяин! Славно мы повеселились вчера вечерком. А ты, между прочим, забыл сари в «Большой медведице». Забери как-нибудь у нашего вокалиста.
— Виноват. Что тебе принести? — спросил хозяин заведения.
— Травяной чай, — ответила Шаолин. — Что случилось, Жорж? Ты сам на себя не похож. Что за хандра?
Жорж попытался изобразить на своем наивном, совсем еще мальчишеском лице подобие улыбки...
2x0
Обессиленный, Аргус прикрыл глаза. Мир...
3
...не вышло.
Шаолин представился стремительно погружающийся в сумерки город. Солнце вдруг скрылось в облаках, и в ту же минуту дохнуло холодом и сыростью.
Бледность стерла с лица Жоржа все эмоции, только огромные черные глазищи влажно заблестели:
— Гейм, ну, в общем, он уехал...
Прошел месяц с тех пор, как Арнгейм, сбивчиво объяснив свой отъезд поисками какого-то абсолютного плака, сел в поезд на Восточном вокзале и отбыл из города в неизвестном направлении.
Жорж, Арнгейм, Шаолин и, наконец, Его Величество Налин. Все они когда-то заигрались в любовь, и это напоминало бесконечную езду на карусели. Вот так и катались по кругу, пытаясь дотянуться друг до друга, да только напрасно: победителей здесь не было.
Первым вышел из игры государь Налин. Его Величество не оставляла так и несбывшаяся мечта о возвращении в изгнавшую его державу, а тут еще Шаолин со своей любовью. И вот Налин исчез, отправившись к Морю мнимых чисел.
Шаолин так и не смогла выкинуть его из головы и со всей страстью нырнула в разврат и веселье, снискав себе славу ночной принцессы Города грез. Не легче было и влюбленному в нее Арнгейму: чем ярче пылали его чувства, тем больше отдалялась от него Шаолин.
В конце концов и он уехал из города неизвестно куда. По Арнгейму сох Жорж. Круг замкнулся, Жорж остался в одиночестве. Тоскливый город...
Город грез. Сумеречная страна. Город, где сливаются все ночные кошмары.
Мальчишка, младше нее, всегда с открытой улыбкой, ни тени забот на лице. Шаолин привыкла видеть его таким. Но, взглянув на него теперь, она растерялась, безошибочно угадав, что его обуревают те же мрачные чувства, что и ее самое.
И у нее невольно вырвались слова утешения...
3x0
Собравшись с силами, Аргус открыл последний глаз.
4
— Да это просто один из его вечных «побегов». Вернется он, никуда не денется.
— Ну да... А как, кстати, твоя группа?
Шаолин играла на клавишах в рок-группе «Садистка Лика-тян». Жорж припоминал, что последняя песня, слышанная им около полугода назад, называлась, кажется, «Зачем замочили куклу Барби?».
