Самой Рил во время этой странной эпидемии морской болезни пришлось тяжелее всех.
Целыми днями она курсировала между каютами страдальцев, помогая по мелочам, и заодно мучилась от сознания собственной беспомощности. Она чувствовала себя так, как будто ее вместе с кораблем запаяли в стеклянное яйцо, а принадлежащую ей силу оставили снаружи. И как к ней пробиться, было абсолютно непонятно.
Поэтому, после целого дня беготни, она дожидалась, когда любимый заснет, и выходила на палубу в компании своей лучшей подружки – гитары. Устраивалась рядышком со спасательной шлюпкой, чтобы не дай богиня, не заметил кто-нибудь из дежурных матросов, но играть – не играла. Во-первых, боялась разбудить чутко спящего Таша, на сонные заговоры для которого тратила последние жалкие крохи сил, а во-вторых, гитара ей была нужна не для этого. В ее темной глубине под струнами по-прежнему обитала самая большая тайна Рил, о которой она не рассказывала даже Ташу, – Шуршевель.
Отражая круглыми глазами неверный лунный свет, домовой вылезал оттуда наружу, и они вместе пытались найти в "яйце" хоть какую-нибудь лазейку. Иногда составить им компанию приходил Пушок, на удивление быстро освоившийся на корабле и уже приступивший к основным кошачьим обязанностям – ловле крыс в трюме. И в такие ночи рядом с Рил таинственными огнями мерцали четыре глаза вместо обычных двух.
Но даже такая поддержка мало помогала делу. За две полных ночи они с Шуршевелем добились только того, что окружающее их "яйцо" перестало напоминать Рил стекло, а стало казаться похожим скорее на веретено изнутри. То есть неравномерной пряжей, слоями намотанной на некую основу. Еще три ночи было потрачено на отыскание самого "слабого" места, и только на шестую ночь дуреющей от недосыпания Рил удалось, наконец, проделать в хаосе слоев крошечную "дырочку" и получить доступ к своей силе. Точнее, к самому минимуму, заплатив за это полным истощением, моральным и физическим. Кое-что она сразу же восстановила, (не ходить же теперь, боясь улететь с первым порывом ветра), но основное количество потратила на борьбу с проклятой морской болезнью.
И на следующий день Саоре стало значительно лучше, Тилея перестала жаловаться, а Ташу удалось даже съесть сухарь и запить его водой. Рил обеспокоенно наблюдала за ним, да и сам он какое-то время с подозрением прислушивался к своему желудку, но все обошлось. Сил, конечно, болезнь вытянула из него немало, но жить уже было можно. От еды его потянуло в сон, и Рил потихоньку ушла, чтобы не мешать, решив заодно лишний раз проведать Венка.
Болотнику еще с утра стало совсем хорошо, но он предпочел "поболеть" еще немного, дабы не отказывать себе в удовольствии напоследок еще разок почувствовать заботу Рил.
Она пришла, присела рядом с ним на кровать, спрашивая, не хочет ли он чего. Венк хотел только того, чтобы она посидела подольше, и потому отвернулся и сделал самый несчастный вид, на который был способен. Рил тут же прониклась, (недоумевая про себя о причинах и одновременно вливая в него еще порцию силы), начала убеждать, что все это скоро закончится, и даже попыталась погладить его по давно нечесаной голове. Осторожно, как большущего, злого кобеля, но при этом больного и жалкого.
Венк краем глаза наблюдал за ней, впитывая ее всю и наслаждаясь каждым прикосновением. Его сердце уже начало тяжело и медленно бухать в груди, когда их уединение неожиданно прервали. Несколько матросов с гоготом завалились в каюту, и, увидев Рил, решили немного пошутить.
– Эй, подружка! – Обратился к ней один из них. – Зачем ты ходишь к этому придурку, который только и умеет, что в тазик блевать? Ходи лучше к нам, у нас тут много настоящих мужиков! По крайней мере, они умеют с койки вставать, не то, что это бревно волосатое!
Последние слова потонули в хохоте, но зря он все это сказал! Потому что Венк вылетел из койки, как спущенная пружина, и одним ударом сбил болтуна с ног. Рил не успела даже вскрикнуть, как он уже схватился с остальными, наскакивающими на него со всех сторон. Понимая, что разнимать их сейчас все равно, что останавливать стадо бешеных бизонов, то есть, никаких сил не хватит, Рил выскочила из каюты, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Если бы Таш не был болен, она побежала бы к нему, но он спал в своей каюте, и она помчалась к Зарку.
Он, к счастью, оказался у себя.
– Зарк, Венка бьют! – Выкрикнула она, едва открыв дверь, и тут же убежала обратно.
Зарк выругался и рванул следом за ней. Этого еще не хватало!
Они прибежали как раз вовремя, застав Венка, пошатывающегося и тяжело дышащего, стоящим среди кучи поверженных тел. Это лежали те, которые решили пошутить. А те, которые пришли к ним на помощь, уже окружили Венка, достав ножи из-за поясов и голенищ. Нетрудно догадаться, чем бы кончилось дело, если бы Зарк не проявил свой капитанский характер. Он так рявкнул на своих подчиненных, что они тут же безропотно убрали ножи туда, откуда взяли, и занялись пострадавшими товарищами.
После этого Зарк зверски рыкнул на Венка, приказав ему следовать за собой. Рил, еще не пришедшая в себя от зрелища, которое представлял собой ангелоподобный Зарк, разбирающийся с матросами, пошла за ними, морально готовая защищать своего телохранителя до последней капли крови.
А защищать было от чего, потому что красавец – капитан не собирался никому прощать такие выходки на своем корабле, а уж тем более неотесанному, грубому и нахальному болотнику. Как только за ними закрылась дверь каюты, он напустился на шатающегося от усталости Венка, отчитывая его, как пацана. Длинная тирада закончилась словами:
– Раз не умеешь жить с людьми, будешь жить один! – При этих словах корабль сильно качнуло и Венка повело в сторону. Он чуть не упал, и Рил, не выдержав, обняла его за талию, подпирая своим телом. Венк тут же, нагло блеснув глазами в сторону капитана, демонстративно положил руку ей на плечо, что тоже не добавило Зарку доброты. – Сегодня же тебе повесят койку в трюме, и если я еще раз увижу, что ты грызешься с кем-то из команды, ты не выйдешь оттуда до того, как мы придем на место!!
– Зарк, он не виноват! То есть, не совсем виноват… – Попыталась возразить Рил, но он не стал слушать.
– Я уверен, что Таш меня поддержит! – Бросил он ей, давая понять, что разговор окончен.
Рил повела Венка к себе, потому что вести его больше было некуда. О том, чтобы вернуться в общую каюту не могло быть и речи. Матросы, перевязывающие сейчас своих побитых товарищей вполне могли прирезать его, а потом сказать, что это он сам упал на нож. А чего, все видели, как он шатался! Допускать такое развитие событий Рил не собиралась в любом случае. Для кого угодно Венк мог быть волосатым диким зверем, но только не для нее. И бросать его в беде она не собиралась.
