Штамп не успел самую малость. Охранник отпрянул назад и повалился на бок. Он намеревался перешибить Макину ноги, но тут встретился со мной глазами и на долю секунды замешкался. Очевидно, ему все-таки показалось неловким стрелять в пацана.
Этого мгновения полиморфу хватило, чтобы обрушить набок здоровенный стол. На меня с грохотом посыпались банки, подносы и прочая мелочь. Парень в камуфляже все-таки успел пальнуть, он попал в ноги обоим — и Макину, и «зеленому санитару». У человека из-под брюк сразу хлынула кровь, а потом штамп выпустил его горло и, оттолкнувшись, как ныряльщик, прыгнул на противника.
Охранник успел выстрелить еще раз, штамп принял очередь грудью в полете и обрушился на врага. «Санитар» с перекошенным лицом, схватившись за лодыжку, катался по кафелю, пачкая вокруг себя красным.
Секунду спустя надо мной ласточкой пролетел охранник и впечатался башкой в стену. Макин слегка перестарался. По стенке сверху вниз проходила водопроводная труба и сворачивала затем к умывальнику. Мужик впилился в нее с такой силой, что разорвало угловую муфту, и в потолок ударил фонтан горячей воды. Мне на голову моментально посыпался снег из белой краски.
Макин приподнял парня в белом халате и сразу же положил обратно. У того была сломана шея. Наблюдая снизу, я увидел, как робот разогнул локоть пошевелил кистью и прямо из тыльной стороны ладони выпустил на пол десятка полтора пуль. С ума сойти! И как он их там накапливал, в руке?
Охранник тоже был мертв. Он отлип от трубы, оставив на ней клок волос и здоровое кровавое пятно, съехал на пол и опрокинулся навзничь. Мне не хотелось смотреть ему в лицо. Мне хватило того, что я увидел под операционной каталкой.
Там стоял забрызганный кровью тазик. В тазике плавала маленькая детская нога. Это было страшнее, чем все взрослые трупы.
Кажется, меня вырвало, точно не помню. Но худо было, как никогда, какое-то время я не слышал ни запахов, ни звуков. Вроде бы вернулся Серый плащ и заткнул, наконец, парящий фонтан. Вода уже плескалась на полу, как горячее озеро, в озере плавали ватки, тетради и ампулы. Кое-как я обтерся марлей и подошел к ребенку.
Это надо было сделать, но рука не поднималась откинуть простыню. Макин взвалил «зеленого» на плечо и вынес в коридор. У того ниже колен комбинезон пропитался кровью. Серый плащ шустро пробежался по тайному коридорчику и вернулся с другой стороны.
— Там раздевалка, туалеты, комната охраны и выход. Возле выхода в тоннель расположена вентиляционная установка, два стационарных холодильника и дизельная электростанция. Больше вооруженных людей на объекте нет. Напротив еще два помещения медицинского назначения. Я бы их назвал перевязочной и процедурным кабинетом...
— Ты можешь определить?.. — Голос не слушался меня и шел как будто издалека. — Ты можешь определить, что с ним?
— У ребенка ампутирована нога.
Серый плащ, не колеблясь, поднял простыню. Я заставил себя посмотреть на маленькую культю. Мой желудок попытался выкинуть остатки желчи.
— Нет, я не то хотел спросить...
— Ты хотел узнать, Саша, имелись ли показания к ампутации? — раздался в затылке голос Лизы. — Нет, я уже проверила. С этой точки зрения ребенок был здоров. У него достаточно серьезных заболеваний для такого возраста, но ноги у него были в порядке.
— Он очнется?
— Да, это анестезия.
Перед тем как допрашивать «медбрата», мы прошлись по «палатам».
— Лиза, ты можешь как-то отключиться? —спросил я. — Зачем тебе на это смотреть?
— Я должна, — просто ответила она. — Иначе мне тяжело будет достичь равновесия.
— Равновесия?!
— В моей психике происходит крайне опасный процесс, Саша. Когда по моей косвенной вине впервые погиб человек, я готова была прервать поиск и немедленно улететь домой. Настолько мне стало страшно. В нашем поселке за последние сто лет зарегистрировано всего шесть убийств. Из них четыре — по неосторожности, во время занятий спортом, а остальные два — из ревности... Человека в метро убил штамп, но не специально. Ты же уже знаешь, достаточно снять ограничения на скорость реакций. Я пережила этот инцидент очень тяжело, почти сутки находилась в медитации. А после, когда пришлось выручать тебя, во мне произошла перемена. Теперь мне снова страшно, Сашенька, но по другой причине...
— Ты боишься, что тебе понравится убивать? — насторожился я.
— Мне никогда не понравится применять любое насилие, — отрезала Макина. — Более того, я уверена, что по возвращении домой придется пройти курс специальной терапии. А возможно, даже просить Мастеров о локальной амнезии. Мне страшно другое. Я не могу обнаружить корни зла, не понимаю, откуда среди вас столько аморальных людей.
— Я тебе сто раз повторял, что полно подонков, которых только могила исправит. Так что не заморачивайся!
Похоже, мои слова прозвучали не слишком убедительно...
— Спасибо, Саша, за чуткость, — без усмешки откликнулась Лиза. — Однако мне необходимо наблюдать все, иначе я просто запутаюсь и окончательно потеряю точку опоры. Звучит парадоксально, но ты мне поверь...
В первой же «палате», взломанной Серым плащом, в нос мне шибанула такая вонь, что желудок чуть опять не вывернулся наизнанку. Из шести «пациентов» только двое были взрослыми. Один — синий алкаш — так и не проснулся, дрых в обнимку с бутылкой. Его культя почти зажила, и, видимо, скоро, новоявленному «ветерану» предстояло выехать на заработки. Второму взрослому было лет двадцать пять, а может, и меньше, но смотрелся он ужасно. На щеках порезы от бритвы, глаз с фингалом заплыл. Увидев нас, «пациент» захныкал и полез под койку, прикрываясь засаленным одеялом. В углу его каморки стояло ведро, доверху заполненное нечистотами.
— В данном случае имело место обморожение, — констатировал глазастый штамп. — Очевидно, ампутация кисти и пальцев на ногах была произведена вовремя.
При слове «вовремя» я хотел на него накричать, но тут же вспомнил, что роботу положить и растереть на наши переживания. Он всего лишь выполнял мой последний приказ.
Самое жуткое поджидало в дальней, последней комнатенке. На грязных матрасах играли в кубики двое мелких пацанят и девчонка. Девочка была тут самой младшей, я не дал бы ей больше трех лет. Все трое были очень смуглые, черноволосые, может быть, молдаване, туркмены или даже цыганята. Я в этом не разбираюсь...
Они даже не обратили внимания на стрельбу. Дети играли, толкали друг друга забинтованными обрубками, а у одного пацана еще и голова была замотана бинтами. Когда мы вошли, они хмуро уставились и ни слова не отвечали, хотя Макин, по моей просьбе, присел на корточки и разговаривал с ними очень мягко. Девочка, не вставая с матраса, протянула тонкую ручонку и подвигала пальцами, словно выпрашивала угощение.
