Продолжается ли эксперимент? Закончился ли?
Никакой разницы.
В водку мне регулярно подмешивают Что-то. Не говорят что. Но, конечно, я и сам знаю ответ, образование позволяет. В лампу дневного света, спрятанную под стеклом в потолке, встроен излучатель, который работает по неизвестному мне графику. Браслет на руке и вставные зубы во рту не понадобились — вот он я, под колпаком. Характер излучения я также в общих чертах представляю, но о таких вещах не то что говорить — думать опасно. «Уволить» могут в любой момент; осознавать это, представлять это — главное счастье моего нынешнего положения.
Жаль, что ты не знаешь, как здесь «увольняют».
Вероятно, эксперимент все-таки продолжается. Без твоего участия. Второе место в палате оставлено для тебя, а ты не позвонил и не пришел, чтобы стать моей тенью. Дурак! Когда тебе становилось бы особенно плохо, я привязывал бы тебя к стулу, доставал пистолет, и ты, сладостно содрогаясь, шаг за шагом познавал бы Новую Реальность. Возможно, я примериваю к тебе то, что, на самом деле, происходит со мной. Но, клянусь, мы оба были бы счастливы!
Ты «переломался», дурак. Хотя трудно найти что-нибудь более безопасное, чем страх. Единственный вид наркотической зависимости, не приносящий вреда и, мало того, жизненно необходимый каждому из рабов нашего общего господина. Твой страх — привычное, родное, самое близкое тебе существо, которое никогда не предаст и не бросит. Почему ты не захотел сделать ему приятное?
Анализ ситуации дал ответ — почему. Они перестарались с впечатлениями. Они — это группа прикрытия, из которой меня в один момент вычеркнули. Открывшиеся семейные тайны изменили твой характер в течении всего лишь суток, наполнили квартиру новыми, не учтенными векторами сил. В результате — твоя жажда вновь пережить истинное счастье оказалась слабее жажды выстоять. Ты выстоял. И еще — я ведь их предупреждал! — ты не смог простить, что они видели, как вы с женой любили друг друга. Любовь рождает ненависть, тогда как им нужно было равнодушие.
Виноваты другие, а страдаю я. Как всегда — в школе, в Академии, в Конторе. Теперь меня «уволят». Каждый вечер я жду этого, с наслаждением представляю, как они обставят дело…
Мелодия страха звучит, не прерываясь.
Завораживающая, гипнотическая мелодия. Какой композитор ее сочинил, какой факир исполняет? Кто аранжировал? Вот ты считаешь, что, когда в роли композитора выступает госбезопасность, ничего другого получиться не может. Дескать, вместо нот у нас — люди. И хорошо, если люди остаются живыми — как ты. Психотравма — мелочь, со временем залечится. Тебе просто повезло — ты в этом не сомневаешься. Еще ты думаешь о том, что сотрудник спецслужб не может быть настоящим другом, сколько бы времени не притворялся. Только страх мы дарим людям, только «секретные операции».
Наивная душа!
Ты прав в одном: красивей и изысканней, чем мелодия страха, люди пока ничего не создали.
У меня был свой путь на листы этой партитуры. Страдать от того, что тебя никто не боится, ощущать, что ты вовсе не страшен, а смешон — лишь начало моего пути. Какая же сила свела нас, незнакомых друг с другом людей, вместе?
Ты типичный человек-нолик, живущий неярко и бесцельно. Ценность твоя в другом. Ты — классический, законченный трус. Я — участвую в программе, о которой не имею права даже думать, но главное — я тоже трус. Вот главное! Почему же нас опять разбросало?
Может, ты мне привиделся — благодаря тем ядам, что Марина подмешивает в водку? Может, я тебя выдумал? Никак не могу сосредоточиться и понять. Выдумать историю с такой степенью достоверности и внутренней непротиворечивости очень трудно, нужен большой талант, которого у меня нет. Получается, все это произошло с нами в действительности. С другой стороны, почему моих вопросов, касающихся наших с тобой встреч, никто не замечает? Психиатр, который отвечает за эту двухместную палату, попросту молчит, вообще со мной не разговаривает. Я знаю, что этот человек имеет звание полковника, как бы он ни прятал форму под белым халатом. Очевидно, ждет приказа об уничтожении пациента, и больше его ничего не беспокоит.
Интересно, они сделают это, когда я засну? Или пошло отравят пищу, поданную на завтрак?
Врасплох меня не застать — я не сплю и не ем.
А все-таки жаль, что тебя здесь нет. Скоро инъекция. Принесут бумагу. Я буду описывать все происшедшее, вновь и вновь переживая твое СОСТОЯНИЕ. Потому что рассказывать обычным способом, употребляя местоимение "я" — страшно. Сил нет, как страшно.
1995г.
