Но у меня был отличный инструктор, самый лучший снайпер в мире; он был лучшим, даже когда нас насчитывалось семь миллиардов.
Это не стрельба по банкам на заборе.
На самом деле это гораздо проще: голова глушителя ближе, и она намного больше банки.
Тело врага еще не упало на пол, а Сэмми уже на полпути ко мне. Я вытягиваю его через дыру в зеркале. Бен смотрит на нас, на мертвого глушителя с нашей стороны, на второго мертвого глушителя по ту сторону, на пистолет у меня в руке. Он не знает, на что смотреть. А я смотрю на решетку воздуховода и кричу:
– Все чисто!
Эван один раз ударяет по стенке воздуховода. Я сначала не понимаю, а потом смеюсь.
«Давай договоримся, как ты будешь стучать, когда тебе захочется меня напугать. Один раз – ты собираешься войти».
– Да, Эван. – Я смеюсь так сильно, что даже живот болит. – Можешь войти.
Я готова уписаться от счастья. Мы живы. Но главное, он здесь.
Эван спрыгивает в комнату и приземляется мягко, как кошка. Я в его объятиях ровно столько, чтобы шепнуть:
– Люблю тебя.
А он гладит меня по волосам, повторяет мое имя и еще говорит:
– Моя поденка.
– Как ты меня нашел? – спрашиваю я.
Он так близок, что кажется, я впервые вижу его ласковые глаза шоколадного цвета, впервые чувствую его сильные руки, и его мягкие губы тоже в первый раз прикасаются к моим губам.
– Легко. Кто-то побывал наверху и оставил для меня кровавый след.
– Кэсси?
Это Сэмми. Он держится ближе к Бену, потому что Бен для него сейчас понятнее, чем Кэсси.
«Что это за парень выпрыгнул из трубы? И что он делает с моей сестрой?»
– Это, наверное, Сэмми, – говорит Эван.
– Да, это Сэмми, – говорю я. – О! А это…
– Бен Пэриш, – говорит Бен.
– Бен Пэриш?
Эван смотрит на меня: «Тот самый?»
– Бен, это Эван Уокер, – говорю я.
У меня горят щеки, я хочу расхохотаться и забиться под стойку одновременно.
– Он твой парень? – спрашивает Сэмми.
Я не знаю, что сказать. Бен, судя по его виду, совсем растерялся, Эвану весело, а Сэмми просто любопытно. Я через многое прошла, но сейчас мне впервые по-настоящему неловко в логове врага.
– Мой школьный друг, – бормочу я.
Эван понимает, что у меня мозги набекрень, и вносит исправление:
– Вообще-то, Сэм, это Бен – школьный друг Кэсси.
– Мы не дружили в школе, – говорит Бен. – Хотя, кажется, я помню лицо… – Тут до него доходит сказанное Эваном. – Откуда ты знаешь, кто я?
– Он не знает! – чуть ли не кричу я.
– Кэсси о тебе рассказывала, – признается Эван.
Я толкаю его локтем в бок, а он вопросительно смотрит на меня.
– Может, позже выясним, кто кого откуда знает, – умоляющим голосом предлагаю Эвану.
– Конечно. – Тот кивает. – Идем отсюда. – Он смотрит на Бена: – Ты ранен?
Бен пожимает плечами:
– Пара швов разошлась. Все нормально.
Я сую пистолет глушителя в свою кобуру, потом понимаю, что Бену тоже нужно оружие, и ныряю в разбитое зеркало за вторым пистолетом. Когда возвращаюсь, парни стоят где стояли и понимающе улыбаются друг другу. Ну, или мне так кажется.
– Чего ждем? – спрашиваю я, и получается грубее, чем хотелось.
Я подтаскиваю стул к телу глушителя и киваю на решетку:
– Эван, показывай дорогу.
– Мы туда не полезем, – говорит Эван.
Он забирает из кармана глушителя карточку-ключ и проводит ею через считывающее устройство замка. Вспыхивает зеленая лампочка.
– Через дверь? – удивляюсь я. – Вот так просто?
– Вот так просто, – подтверждает Эван.
Он первым выходит в коридор, а потом машет нам. Мы покидаем комнату казни, и дверь за нами закрывается. В коридоре зловещая тишина. Кажется, ни души.
– Он сказал, что ты отключишь электричество, – шепчу я Эвану, а сама достаю пистолет.
Эван показывает серебристый прибор, похожий на раскладной мобильник.
– Так я и сделаю. Прямо сейчас.
Он нажимает на кнопку, и коридор погружается в темноту. Я ничего не вижу. Протягиваю руку к Сэмми, но вместо него нахожу Бена. Он крепко хватает меня за руку и не отпускает. Пальчики брата вцепляются в мою штанину, я беру их и продеваю в шлёвку ремня.
– Бен, за меня держись, – тихо командует Эван, – а ты, Кэсси, за Бена. Нам недалеко.
Я ожидаю, что мы будем плестись гуськом в темноте, но старт получается таким быстрым, что мы едва не налетаем друг на друга. Наверное, Эван видит в темноте – у него не счесть подобных талантов. Мы действительно идем недолго и останавливаемся возле двери. Во всяком случае, я думаю, что это дверь, поскольку она не шершавая, как стены из шлакоблоков. Кто-то, скорее всего Эван, толкает эту гладкую поверхность, и нам навстречу устремляется поток свежего холодного воздуха.
– Лестница? – спрашиваю шепотом.
Я ничего не вижу, потеряла всякую ориентацию, но допускаю, что это та самая лестница, по которой сюда спустилась.
– Подниметесь до половины и упретесь в завал, – говорит Эван. – Но сможете через него протиснуться. Осторожнее, там не очень-то легко устоять. Когда выберетесь наверх, идите прямо на север. Вы знаете, в какой стороне север?
– Я знаю, – говорит Бен. – Не то чтобы знаю, но могу определить.
– Что значит «вы»? – спрашиваю я. – Ты разве не с нами?
Его рука прикасается к моей щеке. Я понимаю, что это значит, и отталкиваю кисть.
– Эван, ты идешь с нами.
– Мне тут нужно кое-что сделать.
– Вот именно. – Я ловлю в темноте его руку и крепко сжимаю. – Тебе нужно пойти с нами.
– Я найду тебя, Кэсси. Я ведь всегда тебя нахожу…
– Не надо, Эван. Ты не знаешь наверняка, что найдешь меня.
– Кэсси…
Мне не нравится, как он произносит мое имя. Слишком ласково, слишком печально, слишком похоже на прощание.
– Я ошибался, когда говорил, что был и тем и другим. Так не бывает. Теперь я это понял. Я должен сделать свой выбор.
– Подожди-ка, – вмешивается Бен. – Кэсси, этот парень – один из них?
– Все очень сложно, – отвечаю я. – Обсудим это позже. – Я беру руку Эвана двумя руками и прижимаю его ладонь к своей груди. – Не оставляй меня больше.
– Это ты оставила меня, помнишь?
Эван широко расставляет пальцы, он словно берет мое сердце, принадлежащее теперь ему. Неприступная крепость взята в честном и открытом бою.
Я сдаюсь. А что остается делать? Приставить пистолет к его голове?
«Он так далеко зашел, – говорю себе. – Он дойдет до конца».
– Почему на север? – спрашиваю я и отталкиваю его руку.
– Не знаю. Но это самый короткий путь в самую дальнюю точку.
– Самую дальнюю от чего?
– От этого места. Подождите, пока взлетит самолет. Как только он взлетит, бегите. Бен, ты как, сможешь бежать?
– Думаю, да.
– Быстро?
– Да, – отвечает Бен очень уверенно.
– Ждите самолет, – шепчет Эван.
Он целует меня в губы, а потом лестница становится пустой без Эвана. Я чувствую затылком горячее дыхание Бена.
– Не понимаю, что здесь происходит, – говорит он. – Кто этот парень? Откуда взялся? И куда направился сейчас?
– Подозреваю, он нашел оружейный склад.
«Кто-то наверху оставил для меня кровавый след».
О, Эван! Теперь понятно, почему ты мне не сказал.
– Он собирается взорвать к чертям весь этот комплекс.
Мы не мчимся наверх, к свободе; мы буквально ползем по лестнице. Я впереди, Бен позади, а между нами Сэмми. Здесь столько пыли, что мы очень скоро начинаем кашлять и чихать, да так громко, – будет чудом, если нас не услышат глушители в радиусе двух миль. Вытянув перед собой руку, я комментирую наше продвижение наверх:
– Первая площадка!
Еще через сто лет добираемся до второй. Мы преодолели почти половину пути, но пока не наткнулись на завал, о котором предупреждал Эван.
«Я должен сделать свой выбор».
Теперь, когда он сделал свой выбор, у меня появился десяток аргументов в пользу того, что он должен был пойти с нами. Мой главный аргумент: «У тебя не хватит времени».
От активации «глаза» до взрыва… сколько? Минута или две. Едва хватит, чтобы добежать до двери оружейного склада.
«Хорошо, ты собираешься благородно пожертвовать собой ради нашего спасения. Но тогда не надо говорить: „Я найду тебя“. Ведь это значит, что будет кому найти меня, после того как ты выпустишь из преисподней зеленый огненный шар».
Если только… Может, существует способ взорвать «глаза» на расстоянии? Скажем, с помощью того серебристого устройства…
«Нет. Если бы такое было возможно, он бы пошел с нами. Отвел бы нас в безопасное место, а потом взорвал их».
Проклятье. Каждый раз, когда кажется, что я начинаю понимать Эвана, он ускользает. Я как слепая от рождения, которая пытается представить радугу. Если случится самое худшее, почувствую ли я его гибель, как он почувствовал гибель Лорэн? Будет ли это для меня ударом в сердце?
Мы на полпути к третьей лестничной площадке. Моя рука натыкается на камень. Поворачиваюсь к Бену и шепотом говорю:
– Я попробую туда забраться. Наверху должен быть проход в завале.
