А сейчас наметились новые направления во внешней и внутренней политике – экспансия на якобы навсегда захваченные Западом плацдармы, и опять с использованием инноваций. То есть создание международной банковской сети с абсолютно демпинговыми процентными ставками, организация игорной индустрии на государственном уровне, превращение крайне слабо развитого тогда международного туризма в полноценную отрасль экономики. За пять следующих лет планировалось превращение всего черноморского побережья, от Одессы и Крыма до Батума, в одну сплошную «Русскую Ниццу», доведение до высших стандартов Кавказских Минеральных Вод и горных курортов Теберды, Архыза, Бакуриани… Достаточно перспективным представлялось и планируемое на более отдалённую перспективу курортно-туристическое освоение Каспийского побережья.
За полчаса с небольшим полковник раскрыл гостям множество государственных тайн высших приоритетов, зато теперь и Ибрагим, и валькирии имели достаточное представление о стране, в которой им довелось очутиться волею судьбы и старших командиров.
Как там Кристина – по ней не поймёшь, а Марина уже испытывала сильное желание остаться здесь надолго. Не навсегда, разумеется, очень много интересно и в других параллелях, уже освоенных и только теоретически представимых. Приобрести бы скромную виллочку, вроде кисловодской дачи Ларисы, где-нибудь неподалёку от Ялты… О том, что именно таковая уже имеется у Басманова, она пока не знала.
– А сверхзадача? – дослушав познавательную лекцию, проницательно спросил Катранджи. Он хорошо понимал, что всё, о чём говорил полковник, – это всего лишь средства. Догнать по жизненному уровню подданных князей Гримальди, наследственных владетелей Монако и Монте-Карло – это, конечно, интересно, но зачем? Добиться, чтобы каждый югоросс ел вместо селёдки сёмгу, вместо кур – фазанов, и пил не отечественную «казёнку», а исключительно мальвазию какую-нибудь – можно, но бесперспективно в рассуждении экзистенциальном.
– Вообще говоря, – после краткого раздумья ответил Басманов, – главная цель развития Югороссии примерно та же, к какой стремились большинство Романовых – создание в Европе обстановки, чтобы некому и не за что было воевать. Тут идея в том, чтобы обеспечить невозможность возникновения антироссийских союзов и коалиций. Очень хороша в этом случае система исключительно двухсторонних и, как правило, кабальных для наших «союзников» договоров. Ну и поддержание всех видов сепаратизма и ирредентизма[133], желательно одновременно.
– И даже в этом случае – что дальше?
– Дальше? Можно будет подумать о воссоединении с РСФСР. Вот уже лет на двадцать перспектива имеется. А кому этого мало – междупланетными перелётами можно будет заняться… Как Колумбу в Америку сплавать…
Видно было, что его столь далёкие перспективы не заботят. Вполне естественно – это когда древний Рим упёрся в географические и интеллектуальные пределы своей Ойкумены, он и покатился к своему упадку и гибели. А тут ещё в первой своей «Пунической» войне»[134] югороссы победить не успели, только что по-человечески жить начали… Если по Гумилёву, то у нового государства впереди лет пятьсот ещё, потом только об путях преодоления общей деградации задумываться придётся…
– Да оставьте вы, – не выдержала Кристина. – Ещё и сейчас о политике. Скажите, Михаил, а там, у ваших Симбирцевых, неженатые кавалеры будут? Ужас как хочется с каким-нибудь настоящим, действующим князем или графом познакомиться.
– Думаю, найдутся. Я, кстати, прямо сейчас могу вон хоть из того кафе по телефону позвонить. Человек пять из сухопутных и флотских титулованных особ сыщем… А там всё от вас будет зависеть.
Катранджи сделал вид, будто только что откусил от цельного лимона. Волынская довольно улыбнулась и подмигнула подруге.
…Уже под утро вернувшись на броненосец, заперев за собой стальную, обшитую полированными дощечками красного дерева дверь каюты, девушки дали волю натурам. А то ведь весь долгий вечер и тёплую южную ночь приходилось изображать достойное воспитанных девушек поведение, в этих краях гораздо более чопорное, чем в Империи, не говоря о РФ. Каждое слово и каждый жест приходилось выверять и контролировать, памятуя о своём официальном статусе в делегации, возрасте, семейном положении и прочая, и прочая, и прочая…
Кристина торопливо сбросила с себя одежды и, опередив Марину, захватила ванную комнату. Натанцевалась до упаду, не раз вспотела, сейчас нет ничего лучше, чем полежать в огромной малахитовой чаше, в облаках ароматической пены.
Марина тоже разделась, улеглась на диване под открытым иллюминатором, закурила. Там, в гостях, не следовало показывать свою распущенность. Здесь после Гражданской войны открыто курили только привыкшие к этому занятию ещё «при старом режиме» богемные дамы, вроде знаменитой поэтессы и теософки Зинаиды Гиппиус или княгини Ирины Юсуповой (она же графиня Сумарокова-Эльстон), организаторши первых в мире конкурсов красоты. Вообще же занятие считалось на самой грани приличия, что ревнители нравственности подтверждали, часто публикуя в юмористических журналах карикатурные изображения грубых «коммунисток» из РСФСР в красных косынках, дымящих папиросами и даже самокрутками.
Кристина не закрыла дверь, и они могли переговариваться, да вдобавок ванна с нежащейся валькирией отражалась в сплошной зеркальной стене.
– Ты знаешь, а мы с ним о свидании договорились, – звонким голосом сообщила Кристина, подняв из пены длинную ногу и критически её осматривая. Она имела в виду своего нового «поклонника», знаменитого (но в очень узких кругах) полковника Кирсанова, о роде занятий которого и его причастности к делам «Братства» девушки пока не подозревали. Павел Васильевич не имел привычки без нужды светиться. Да и случая встретиться раньше у них не было.
Сначала внимание валькирии привлёк совсем другой персонаж, старший лейтенант флота, именно князь, как она Басманову и заказывала. Князь Бахметьев, Василий Ильич, старший штурман линкора «Генерал Алексеев», кавалер ордена Святого Георгия и ещё нескольких. Двадцати восьми лет от роду, уроженец Петербурга, холост. И красив до невозможности. Танцевал вообще как бог Дионис. Хотя танцы у них тут совсем другие. Однако кое-что у неё получалось, моторика у валькирий хорошая и зрительная память. Один раз увидишь, что другие дамы и девицы делают, и повторяешь. Зато вальс, общий для всех времен, она исполняла блестяще.
Однако, буквально за несколько минут до того, как Кристина могла бы ощутить первые дуновения влюблённости, провоцируемой великолепным шампанским, случилось нечто другое.
