Он деликатно прервал её:
– Я неясно выразился, – сказал он. – Речь о покойнике.
– О покойнике, – повторила она с запоздалым пониманием. – То есть мертвеце мужского пола? Так это его искала Джоуд?
– Его ищем мы все. Труп, дрейфующий где-то в бескрайнем космосе.
– Ох, – сказала она. – Ох, какая же я дура!
– Не переживай, – произнес Яго с ироничной улыбкой.
– Я поспешила с выводами.
Она посмотрела в окно, на пустошь снаружи. Дыхание, вдох-выдох, шелковый шелест. Можно сколько угодно торчать внизу, внушая себе, что ты акклиматизировалась, но правда в том, что дышать здесь можно только с усилием и превозмогая боль. Она хотела домой. Ей очень-очень хотелось снова оказаться наверху. Человеку не место здесь, в этой враждебной среде.
Снег. Белые хлопья пепла размером с попкорн – вода, замёрзшая в результате метеорологических процессов в атмосфере Земли. Снежинки рассеянно плутали по другую сторону стекла, а потом их там внезапно оказался целый рой. Они двигались с оскорбительной лёгкостью, притворяясь невесомыми, и взмывали ввысь – лишь для того, чтобы вновь начать медленное падение.
Свет, заливавший комнату, из желто-белого сделался цвета оксида серебра, в нём появился ртутный блеск и холодок. Яго приказал включить внутреннее освещение, но Диана отменила его приказ. Ей нравились прохладные послеполуденные сумерки. Вполне.
– Извини, – заговорил он снова, – я сказал «женщина», потому что таковы цифры – среднестатистическая женщина меньше, чем мужчина.
– Средние показатели – это чушь. Как вообще узнать среднее арифметическое, если население исчисляется триллионами и большая его часть рассеяна по миллиардам замкнутых пузырей? – В словах было больше враждебности, чем у нее на душе, и потому Диана продолжила: – Боюсь, я немного эгоцентрична. Глупо с моей стороны вести себя так. Глупо ощущать разочарование из-за того, что я – увы и ах – не мессия.
Мысль, произнесённая вслух, несла в себе столько пустого пафоса, что она рассмеялась.
Яго улыбнулся и сказал:
– Я наблюдаю в тебе примечательное отсутствие эгоизма. – И тут же прибавил: – Для богачки, разумеется.
Внезапно серый свет сделался жутким, как будто вся комната погрузилась в воды какого-то земного океана. Так вот в чём дело. Ей надоело быть низко, пребывать на самом дне глубокого гравитационного колодца – не хватало только опуститься ещё ниже.
Диана приказала свету зажечься, и тот явился – яркий и едкий, словно свежий лимонный сок. Она выпрямилась и сделала глубокий вдох.
– Расскажи мне об этом покойнике мужского пола, – сказала она. – Ставки очень высоки, говоришь? Как же вышло, что один труп так дорого стоит?
– Его зовут Мкоко, – сказал Яго. – Ну звали – когда он был жив.
– И кем он был?
– Членом экипажа на шлюпе под названием «Геспер». Если точнее, «Геспер 33а10», поскольку кораблей с таким именем очень много. У инженеров отказывает воображение, когда дело доходит до имён.
– Как же вышло, что его труп дрейфует в космосе?
– На борту корабля случился пожар, и Мкоко погиб. Получил смертельные ожоги – не повезло. Выжившие члены экипажа похоронили его в космосе.
– Похоронили в космосе, – повторила Диана. – Зря истратили годный углерод.
– В общем, да. Но я кое-что должен сказать об инженерах. Они почти все религиозны. И частенько в старомодном духе, то есть чужаку может показаться, что их религиозные убеждения просто обязаны войти в противоречие с их же научными и техническими знаниями. Но по какой-то причине одержимый божественными вопросами разум блестяще справляется с инженерным делом. Я не знаю, в чём тут дело. И поскольку корабли без них не полетят, им предоставлена свобода в том, что касается вероисповедания и обрядов. – Он откашлялся.
Диана посмотрела на него. Сейчас, когда на его лицо сверху падал яркий свет, она опять поразилась тому, до чего же он старый. Морщины на его белом лице походили на трещины на круглой белой поверхности Каллисто.
– Итак, этот Мкоко погиб на каком-то там шлюпе, и его тело выкинули в вакуум, – сказала Диана. – Ну ладно – теперь объясни, почему он так важен.
Яго ответил:
– Он не важен.
– И-и-и-агО, – с упрёком протянула она. – Ты ходишь вокруг да около, я начинаю от этого уставать.
– Вообще-то я мало что знаю о Мкоко, – сказал Яго. – Дело не в нём. Дело в том, что на нём. На его трупе. Видишь ли, на этом же корабле служил другой инженер, Мак-Оли. А вот с ним всё обстояло совсем по-другому.
– Кто? Погоди-ка. – Она пыталась вспомнить. – Я что-то про него слышала. Если бы у меня был бИт, я бы могла проверить. Я его знаю? Я о нём слышала?
– Возможно, нет. Это неважно. Он кое-что изобрёл, вот в чём дело. А потом до него дошло, что именно он изобрёл.
– Он что-то изобрёл, а потом об этом пожалел?
– Именно.
– Что он изобрёл?
– Он никому не сказал.
– А его спрашивали?
Тут Яго внезапно рассмеялся. Это было так странно, так непохоже на него, что Диа вздрогнула.
– Прошу прощения, – проговорил он, взяв себя в руки. – Прощу прощения. Да-да, его спрашивали.
Много-много раз. Всё никак не могли остановиться. Очень настойчиво спрашивали. Так настойчиво, что он умер.
– Ох, – сказала Диана, начиная понимать.
– С их стороны это было… топорно и глупо, и уж конечно же… – Он посмотрел в верхний угол комнаты и произнёс слово, словно пробуя его на язык: – Аморально. Но теперь Мак-Оли мёртв, и он уже ничего никому не расскажет о своём изобретении.
– Он совсем ничего не выдал во время… допроса?
– Он оказался намного упрямей, чем думали его мучители. Истинно верующий, то-то и оно. Старая школа. Они были к такому не готовы. Мак-Оли решил, что лучше умрёт, чем расскажет. Ты слышала о вакуумной пытке?
– Нет, – сказала она.
– Лицо человека подвергают воздействию вакуума – всё лицо. В… в допросных кабинетах есть специальные маленькие иллюминаторы. Это очень неприятно. Понятное дело, невозможно дышать, и ещё очень страшно; и холод – такой, что трудно вообразить. И боль, потому что кровеносные сосуды взрываются, глаза вылезают из орбит, губы превращаются в ледышки. А… а допрашиваемый обычно сопротивляется, зажмуривает глаза, задерживает дыхание. Через некоторое время его затаскивают назад. Многим хватает одного раза, они говорят всё, что нужно, особенно если им заранее вкололи нужный тип окси[40]. Фокус в том, чтобы допрашиваемый всё рассказал быстро, потому что вскоре его лицо начнёт покрываться синяками, и он не сможет внятно говорить. Очень часто, в зависимости от того, сколько времени человека держали в вакууме, у него начинается некроз губ из-за обморожения – они гниют, чернеют и отваливаются. Кое-кто также слепнет на один глаз или оба.
