— Сам командуй.
Первым желанием было сжечь его, резануть скальпелем над шеей. Но Кеша сдержался. Он плюхнулся в черное кресло и заорал вслух:
— Отбой! Прекратить стрельбу! Всем службам безопасности сложить оружие!
Немедленно!
Ничего не произошло. Никто не откликнулся. Глухо!
Кресло не слушалось его. Оно было настроено только на директора Видеоинформа, только на этого тщедушного любителя роскоши.
Кеша тигром выпрыгнул из кресла, в два прыжка подскочил к сидящему, ухватил его стальной лапой за горло, поднял и швырнул на черное сиденье.
— Если ты сейчас же не остановишь смертоубийство, сволочь, на вверенной тебе территории, — зашипел он прямо в ухо человечку, отбросив забрало, — я изрублю тебя в капусту, я тебя поджарю на самом медленном огне!
Директор будто и не слышал его, он был в прострации, только слезы текли из мутных глаз. Это шок, это нервный срыв, Кеша заскрежетал зубами.
Теперь все пропало. Все!
Он уставился на экран. Там бойня переместилась в огромный зал с ребристыми стенами и теряющимися в высях потолочными перекрытиями.
Вертухаи окружали шестерых «альфовцев», загоняли на открытое место.
Двое еле двигались- раненные, загнанные, измученные. У троих шлемы скафов были сворочены, сбиты, лица залиты кровью. Теперь Кеша явственно рассмотрел капитана, того самого, с перебитым носом — у него была оторвана по локоть рука, нога волочилась, волосы черной кровавой коркой липли к незащищенной голове, вздутый страшный шрам тянулся от виска к шее.
— Капитан! Капитан, ты слышишь меня! — заорал он по внутренней.
Отозвались не сразу, тихо, будто из могилы, с присвистом и одышкой.
— Слышу…
— Держись, капитан, еще немного! Держись, сынок! — Кеша чуть не плакал.
Он так и не спросил тогда, как их всех зовут, чтоб не знать, чтоб не привыкать.» а теперь не вытерпел, не мог вытерпеть, ведь это он их послал на смерть, он. Кеша застонал, увидев, как капитан упал на колени, вскинул спаренных бронебой, расшибая в куски, в ошметки особо рьяного андроида-охранника, прыгнувшего с бокового ребра. И тихо спросил: — Капитан, слышишь, тебя как кличут-то хоть?!
Один из тех, что еще был в шлемах, подхватил капитана, поставил на ноги, подтолкнул за выступ, прикрывая залпами лучемета и своим телом.
Но тот вырвался, снова вскинул бронебой- и еще два нападавших рухнули замертво.
— Сергеем, — на выдохе, еле слышно отозвался он.
— Держись, Серега! Держись!
Кеша с размаху хлестанул тщедушного по щеке, потом по другой.
— Убью! Убью, сука!
В глазах у человечка проявились безумие и ужас. Но он ничего не слышал, он ничего не понимал.
— Держись, Серега!
Сквозь сатанинский треск, вопли, мат, стоны, разрывы прохрипело тихо «держусь», а может, это только послышалось Иннокентию Булыгину, рецидивисту и ветерану, измученному жизнью скитальцу русскому. И он не сдержался, занес кулак над бугристой голой, уродливой головой.
— Сто-ой! — проверещало пронзительно сверху.
Кеша вскинул глаза, не опуская смертельного, нависшего над жертвой стального кулака.
— Стой!!!
С витой огромной лестницы кубарем скатывался облезлый обгорелый, изодранный оборотень Хар.
На него было страшно смотреть — эту несчастную и без того нелепую «зангезейскую борзую» будто били-молотили два часа кряду, потом облили смолой, вываляли в пуху и перьях, вымочили в кислоте, выдрали все, что можно выдрать и пинками вышвырнули сюда, на лестницу.
Хар, скуля, повизгивая, поджимая поврежденную лапу, подскочил к полубезумному тщедушно-жалкому директору Видеоинформа, скорчившемуся в утробной позе на своем всемогущем кресле, отпихнул грубо и нагло Кешу, сдавил в лохмато-драно-облезлых лапах бугристый череп, заглянул зверино-диким, неразумным, но пугающе-понятливым взглядом в. выпученные глаза, облизнулся дрожащим лиловым языком, роняя липкую желтую слюну и тихо-тихо протяжно и надсадно заскулил.
— Э-эх, мать твою! — застонал в бессилии Кеша. — Падлы! Па-адды!!!
Там, за экраном уже только двое держались на ногах.
Капитан Серега лежал на боку, выставив вперед кровавый обрубок, и палил без передыху из подобранного, нештатного бронебоя. В дальнем конце зала грохотал, гремел траками малый охранный бронеход. Вытащили, сволочи!
Это конец! Их там тыщи полторы, да плюс эти мастодонты! да гравитационные орудия! эх, мать твою! погибают парни! не будет подмоги! где ж другой капитан?
— Где второе отделение?! — закричал Кеша. — Где?!
— Идет, — отозвался Серега, — идут на выручку, три переборки осталось, только три… получай, гадина! — Граната тройного боя полетела в скопление охранников, не андроидов, живых. Разметала по стенам и полу. — Ничего, дождемся! Всего три переборки! У них связь подавлена… только нас слышит, один… один!
Море огня полыхнуло по экрану. Кеша зажмурился.
Все! Конец! Крышка! Но когда он открыл глаза — битва продолжалась, они отползали, они волокли друг друга, не бросая, не паникуя, не сдаваясь.
Эх, жизнь стерва! Надо быть там! Только там! А он здесь прохлаждается!
Кеша в сердцах со всего маху ударил по собственным бронированным коленям стальными кулаками. Он был в отчаянии.
А оборотень колдовал над директором.
Время шло на секунды, на доли секунд.
— Все! — выдохнул Хар. И отпрянул.
И почти сразу человечек открыл свои глаза. В них уже не было безумия.
Но в них застыл холод, нечеловеческий холод.
— Где я? — спросил он.
— На своем месте, — спокойно и даже ласково ответил Хар. — Вы сейчас на своем рабочем месте. Вы управляете учебными маневрами по отработке всех систем защиты Космоцентра.
— Да-а? — вяло поинтересовался директор, и слюна потекла из его полуоткрытого рта.
— Да! — заверил сомневающегося Хар. — Маневры закончены. И сейчас вы воспользуетесь своим правом остановить персонал. Повторяйте за мной.»
— Вот это да, мать честная, — удивленно выдавил из себя Кеша.
— Повторяю, — механически процедил директор. И тут же голос его изменился, стал властным: — Код Семьсемнадцать. Особое положение.
Беспрекословное подчинеиие. Передаю приказ! Немедленно прекратить маневры.
Сложить оружие. Занять базовые места! Повторяю!
Занять базовые места!
Лицо тщедушного вдруг исказила дикая, нечеловеческая гримаса, голос стал визгливым, чужим:
— Группа неизвестных уничтожает все! Это не маневры! Они пробиваются в центральный зал… вы что там, с ума сошли!
Кеша испуганно воззрился на Хара. Но тот только кивнул еле заметно.
— Все в порядке, он повторяет то, что слышит из шара. А сейчас мы начнем видеть, сейчас!
