— Когда-то я был известен под именем Димерцел, — ответил старик. — Я отшельничал с тех давних дней, когда служил премьер-министром.
— Ничего себе… — пробормотал Стеттин. — А почему вы пришли сюда? И как, если на то пошло, вы узнали, что…
Ванда незаметно наступила на босую ногу мужа.
— Ой, — негромко воскликнул Стеттин и решил, что уж лучше пусть с незваным гостем беседует жена.
— Вы… как-то изменились, — заметила Ванда.
— Я более не молод, — ответил Димерцел.
— Да нет, я говорю о чем-то в ваших… манерах.
Это слово было кодом, личным кодом Ванды и Стеттина. Оно означало, что Ванда хочет, чтобы Стеттин по-своему обследовал незнакомца. Собственно, Стеттин уже сделал это и не обнаружил ровным счетом ничего необычного. Но теперь он сосредоточился, заглянул глубже и наткнулся… на мощное, но при этом еле различимое защитное поле.
— Наши таланты несколько особенные, не правда ли? — спросил Димерцел, кивком удостоверив, что от него не укрылось проводимое Стеттином зондирование его сознания. — Я с этим дарованием живу уже очень долго.
— Вы — менталик, — заключила Ванда. Димерцел кивнул.
— Очень полезное качество, когда занимаешься политикой.
— Кто вам сказал, что мы здесь? — поинтересовалась Ванда.
— Я вас довольно неплохо знаю. Естественно, я всегда очень интересовался деятельностью вашего деда и ее влиянием на мою… деятельность.
Димерцел поднял руки, словно прося прощения за какую-то слабость.
Его улыбка снова показалась Ванде не совсем естественной, но она не могла заставить себя относиться к этому человеку с неприязнью. Однако и доверять ему она пока не собиралась.
— У меня есть связи во Дворце, — сообщил старик. — Я пришел сказать вам, что вашему деду грозит беда.
— Но если вы знаете о том, что с ним произошло… — начала Ванда.
— Да, знаю. Его арестовали, а вместе с ним — ряд его сотрудников. Пока они в относительной безопасности. Меня тревожит не угроза со стороны Комитета Общественного Спасения. Может быть предпринята попытка извратить суть работы Гэри. После судебного процесса вам надо постараться остаться рядом с ним, оградить его от встреч со всеми, кто вам лично не знаком…
Ванда глубоко вдохнула. Когда речь заходила про ее деда, случиться могло все, что угодно, но… Димерцел был премьер-министром сорок с лишним лет назад! А сейчас ему на вид нельзя было дать больше сорока-пятидесяти…
— Это весьма странное заявление. Никто и никогда не был способен убедить моего деда в том… — Ванда запнулась, широко раскрыла глаза. — Вы думаете, что кто-то другой, не Линь Чен, хочет его смерти?
— Линь Чен не желает смерти Гэри, — возразил Димерцел. — Совсем наоборот. Я знаю, что он относится к вашему деду с большой симпатией. Это не помешает ему выдвинуть против Гэри обвинения, обречь его на тюремное заключение и даже казнить, если подобный исход процесса обеспечит ему политические выгоды, но, на мой взгляд, Гэри останется жив и будет отпущен на свободу.
— Сам дед, похоже, в этом просто убежден, — задумчиво произнесла Ванда.
— Что ж, теперь, находясь в тюрьме, он скорее всего убежден в этом чуть меньше, чем прежде.
— Вы виделись с ним?
— Нет, — покачал головой Димерцел. — Это было бы неразумно.
— Кто может угрожать моему деду? — сурово сдвинув брови, спросила Ванда.
— Я не думаю, что ему грозит физическое устранение. Вам известно о группе менталиков, которые намного сильнее нас с вами?
Ванда сглотнула подступивший к горлу ком, пытаясь придумать причину, согласно которой она могла бы отказаться разговаривать с этим человеком. Он не пытался действовать на нее внушением. Он не спрашивал ее о доказательствах существования других менталиков, не выведывал никаких подробностей, ни словом не обмолвился ни о «Конце Звезд», ни о Второй Академии.
— Мне доподлинно известно, что существует один такой человек, — ответила она осторожно. — Может быть, два.
— Вы знаете о Варе Лизо, которая теперь сотрудничает с человеком по имени Фарад Синтер. Вдвоем они представляют собой мощную команду и создают для вас значительные трудности. Но сейчас они прекратили поиск таких, как вы. Цель их поисков теперь иная. Линь Чен пытается дискредитировать Синтера, ослабив поводок. Как говорится в старой поговорке, чтобы тот смог удавиться этим поводком. Но у Синтера есть и другие враги, и ему не позволят зайти слишком далеко — его остановят. Подозреваю, что их обоих скоро казнят, и они не будут представлять угрозы ни для вашего деда, ни для вас.
Почему-то из этого заявления Ванда сделала вывод о том, что Лизо может представлять угрозу и для самого Димерцела. — А для вас?
— Маловероятно. Теперь мне пора идти. Но я прошу вас: берегите Гэри, обеспечьте его защиту, как только он окажется на свободе. Труд Гэри уникален и крайне важен. Нельзя допустить, чтобы ему помешали!
Димерцел старомодно, в пояс поклонился Ванде и Стеттину и повернулся к двери.
— Нам бы хотелось сохранить контакт с вами, — окликнула его Ванда. — Похоже, вы знаете много такого, что могло бы нам пригодиться…
Димерцел печально покачал головой.
— Вы — чудесные дети, и ваша работа очень важна, — сказал он. — Но я слишком уязвим для того, чтобы стать вашим близким другом. Вам лучше действовать самостоятельно.
Он легко открыл дверь, до того запертую на три замка, перешагнул порог, кивнул почтительно и благородно и закрыл за собой дверь.
Стеттин шумно выдохнул. Его непросохшие волосы торчали дыбом.
— Знаешь, порой я гадаю, стоило ли мне на тебе жениться, — признался он. — У твоего семейства на редкость странные знакомцы!
Ванда не спускала глаз с закрытой двери. Взгляд ее был усталым и отчаянным.
— Я ничего не поняла, не смогла прочесть его мыслей. А ты?
— То же самое, — признался Стеттин.
— Видимо, он очень опытный менталик. Умеет наглухо закрываться. — Ванда поежилась. — Что-то во всем этом очень странное… У тебя никогда не было такого чувства, что дед нам не все рассказывает?
— Постоянно, — буркнул Стеттин. — Но в моем случае это может быть связано исключительно с тем, что он боится мне наскучить.
Ванда взяла себя в руки и приобрела решительный вид.
— Ты тут особенно не обживайся, между прочим.
— Почему нет? — возмутился было Стеттин, но тут же поднял руки, как бы прося пощады. — О-о-о, нет, только не снова…
— Мы переезжаем. Надо двигаться. Теперь все опять пришло в движение. Всем надо переезжать.
— О, небо! — воскликнул Стеттин и в сердцах зашвырнул полотенце в угол. — Но он же сказал, что, по его мнению, Гэри победит!
