— Что случится, — спросил Бартон, — если вы одновременно воспроизведете два тела одной и той личности?
Лога криво усмехнулся и сказал, что такой эксперимент был как-то произведен. Только в одном теле вспыхнула искра жизни.
Бартон улыбнулся подобно коту, только что проглотившему мышь.
— Думаю, что вы лжете мне. Или говорите полуправду. Во всем этом есть какая-то неточность. Вы утверждаете, что человеческие существа могут достичь такого необычайно высокого духовного состояния, когда они сбрасывают свою телесную оболочку и, как вы выразились, «уходят». Но тогда почему же вы, этики — предположительно, высшие создания — еще здесь, в этом бренном мире? Почему вы тоже не «ушли»?
Лица у всех, кроме Логи и человека с кристаллом в глазнице, посуровели. Лога рассмеялся и сказал:
— Очень проницательно. Превосходное умозаключение. Я могу только ответить, что некоторые из нас действительно Ушли.
Но к нам, этикам, предъявляются более высокие требования, чем к воскрешенным обитателям долины.
— Я все еще думаю, что вы лжете, — с сомнением покачал головой Бартон. — Однако я ничего не могу с этим поделать. Пока не могу, — уточнил он, недобро усмехнувшись.
— Если вы будете упорствовать в своих заблуждениях, то никогда не получите возможность Уйти, — сказал Лога. — Мы объяснили вам, чем занимаемся; мы чувствовали, что это — наш долг перед вами, и постарались выполнить его так хорошо, как могли. И когда мы поймаем остальных — тех, кто пытается вмешиваться в наши дела, — мы сделаем для них то же самое.
— Среди вас есть Иуда, предатель, — произнес Бартон, наслаждаясь эффектом, произведенным этими словами.
Но человек с кристаллом в глазнице резко сказал:
— Почему бы вам не поведать ему правду, Лога? Пусть с его лица сойдет эта отвратительная ухмылка, пусть он знает свое место!
Лога колебался; потом кивнул головой:
— Хорошо, Танабар, если вы так считаете... — он повернулся к Бартону: — Вам следует теперь вести себя очень осторожно, Бартон. Вы не должны больше совершать самоубийств, и вам придется так же упорно сражаться за свою жизнь, как раньше на Земле... когда у вас была только одна жизнь... и одна смерть. Существует предел возможного количества воскрешений. После определенного их числа — оно различно для каждого индивидуума и не существует способа предсказать его — психоморф теряет способность соединяться с телом. Каждый акт смерти ослабляет связь между телом и психоморфом. С течением времени психоморф достигает точки, откуда уже нет возврата... Он становится — если употребить ненаучный термин — «потерянной душой». Он вечно скитается во вселенной; мы способны ощущать присутствие таких потерянных психоморфов без всяких приборов — в отличие от тех, которые... как бы это сказать?... «спасены» и стали полностью недоступны нашему восприятию... Итак, вы видйте, к каким результатам приводит игра со смертью... Вот почему те несчастные, которые не могут смотреть жизни в лицо и вступают на путь непрерывных самоубийств, если и не совершают смертельного греха, то, в любом случае, идут дорогой без возврата.
— Этот предатель, мерзкий отщепенец, заявляющий, что хочет помочь вам, на самом деле использует вас в собственных целях, — произнес человек с кристаллом в глазнице. — Он не уведомил вас, что, выполняя его — и свои — планы, вы можете лишиться шанса достичь вечной жизни. Поймите, он или она — кем бы не был предатель — есть зло! Зло, зло! И теперь вам придется стать очень осторожным. Может быть, у вас в запасе есть еще дюжина попыток; или ваша следующая смерть уже будет последней!
Бартон вскочил и закричал:
— Вы не хотите, чтобы я добрался до конца Реки! Но почему? Почему?
— Прощайте, — тихо сказал Лога. — И простите нас за это насилие...
Бартон не видел, чтобы кто-нибудь из двенадцати шевельнул рукой. Но сознание покинуло его так же быстро, как стрела — тетиву лука. И когда он очнулся...
Первым его приветствовал Питер Фригейт. Увидев Бартона, американец потерял свою обычную сдержанность; на глазах его показались слезы. Бартон почувствовал, что его щеки тоже увлажнились; какое-то время он с трудом отвечал на вопросы, которыми засыпал его Фригейт. Ему самому в первую очередь хотелось узнать, что случилось с Фригейтом, Логу и Алисой после его исчезновения. Фригейт отвечал, что они долго искали Бартона, а затем отправились обратно в Тел ем — в ту маленькую страну у озера, где остались Казз, Монат и Лев Руах.
— Где же вы пропадали, дружище? — воскликнул Фригейт.
«Спускался я в провалы темноты,
Отважно и оттуда восходил
Опять к высотам»[5], —
процитировал Бартон.
Затем он улыбнулся и положил руку на плечо Фригейта:
— Однако, в отличие от Сатаны, я нашел по крайней мере нескольких превосходных и честных людей, богобоязненных и ненавидящих зло. Правда, их попадалось чертовски мало. Большинство мужчин и женщин все еще остаются такими же эгоистичными, невежественными, суеверными, самовлюбленными, трусливыми мерзавцами, какими они были на Земле. И
почти во всех местах, где я побывал, древняя красноглазая обезьяна-убийца борется со своим надсмотрщиком — обществом и, частенько сбрасывая его оковы, обагряет руки свои кровью.
Фригейт болтал без умолку, пока они шли к высокой изгороди в миле от берега, за которой находились административные здания государства Телем. Бартон слушал его вполуха. Он дрожал, сердце его стучало, как паровой молот, — но не потому, что впереди его ждала встреча с друзьями.
Он помнил!
Вопреки утверждениям рыжеволосого Логи, он помнил все — и свое пробуждение в восстановительной камере много лет назад, и допрос, которому его подвергли двенадцать этиков.
Существовало единственное объяснение: один из двенадцати сохранил ему память, причем так, что остальные не узнали о его действиях.
Один из двенадцати — тот самый Отступник, его Таинственный Пришелец.
Но кто из них...? В данный момент он не имел возможности вычислить его. Но придет день — и он, Бартон, все узнает. Пока же ему остается удовлетвориться тем, что у него появился друг при королевском дворе — человек, который, возможно, использует его в своих интересах. Но придет момент, когда он, Бартон, заставит служить его своим целям.
Где-то в долине затерялись другие человеческие существа, с которыми был связан Пришелец. Вероятно, ему удастся найти их; все вместе они отправятся на штурм Башни.
Одиссею помогала Афина Паллада. Хитроумный царь Итаки выходил цел и невредим из опаснейших приключений благодаря своей ловкости и могуществу. Но время от времени богиня протягивала ему руку помощи.
