Книги – на втором этаже. Майе хочется схватить целую стопку, прижать её к себе, независимо от содержания. Она с трудом сдерживается.
Майя, а что ты делала в сорок пятом? Ведь в расположении отряда 731 была библиотека?
Я никогда не бывала в этой библиотеке, мне нельзя было её посещать. Мне приносили отдельные книги, но они в основном были научные и медицинские, причём на японском языке. Немного беллетристики было в моей комнате, но она тоже была на японском.
Майя, а что ты делала у Морозова? Ты ведь читала книги у него на даче?
Я проводила рукой по книжным полкам, вытаскивала книгу наугад, открывала на случайной странице и читала, читала, читала. Я вдыхала запах бумаги, книжной пыли, переплётов. Но этого было мало, слишком мало.
Майя проходит мимо охранника второго этажа и попадает в книжное королевство.
Она не знает, что ей нужно. Просто хочется купить книгу. Любую. Только художественную. Томик Цветаевой, детектив Дэна Брауна, мрачный исторический роман Дрюона. История – перед ней. Живая история, а не электронная модель.
Человек, который видит книги каждый день, не понимает этого. Для него книга становится чем-то обыденным, частью окружающей обстановки, мебелью, кухонным прибором, гаджетом. Он не умеет погружаться в неё, наслаивая на содержание, на сюжет удивительное ощущение от шелеста перелистываемых страниц и от переплётного запаха.
Майя берёт с полки книгу.
Мариам Петросян, «Дом, в котором…».
Она не читала этой книги. Да и много ли романов начала двадцать первого века дожили до её времени? На обложке – ободранный коридор и странные фигуры людей, прозрачные, точно нарисованные мелом. Белая бумага, широкие поля, изящный шрифт. Почти тысяча страниц.
Купи меня, девушка, говорит книга. Купи меня и прочти.
Книги – одушевлённые. Когда их читают, они проживают жизнь. Если их не читать, они остаются мёртвыми.
Пятьсот рублей. Много это или мало, Майя понять не может. Морозов снабдил её достаточной суммой денег, чтобы купить пару десятков таких книг.
Живой кассир: странное явление. Человек, который берёт товар, осматривает его на предмет недостатков, принимает оплату. Это гораздо приятнее, чем робот.
Главное – не привыкать. Если тебе удастся вернуться, девочка, собственный мир покажется тебе отвратительным.
Майя уже идёт к выходу, когда взгляд её падает на обложку книги, лежащей на столе бестселлеров. С обложки на неё смотрят до боли знакомые глаза; в круглых очках, кажется, вовсе нет стёкол. Тонкая бородка, пышные усы, написанное по-русски заглавие.
«Сиро Исии: командир фабрики смерти».
Ты и здесь преследуешь меня, генерал-лейтенант.
Она никогда не встречала этой книги в своём времени. Она читала «Кухню дьявола» Моримуры Сэйити, но этой книги не видела.
Полторы тысячи рублей. Майя покупает и книгу об Исии. Возможно, книга расскажет больше, чем Интернет.
Майе всё больше нравится этот мир. Нравятся осенние дожди, нравится промозглый октябрьский холод, нравятся ревущие машины и матерящиеся бабки, нравятся двухмерные киносеансы и классический театр (Морозов сводил её на «Носорога» Ионеско), нравится мир, в котором люди живут не по сценарию. Хотя, может быть, они просто живут по другому сценарию.
На выходе из магазина она сталкивается с молодым человеком в рыжей куртке и широкополой коричневой шляпе. У него смешная бородка и лукавые глаза.
«Пардон, – говорит он и поднимает выпавший у неё из рук пакет с книгами. Из пакета торчит уголок «Дома, в котором…».
«Прекрасная книга», – добавляет он.
«Вы читали?»
«Конечно. Одна из самых известных ныне книг, множество премий получила».
Молодой человек смотрит на неё с полуулыбкой. Она чувствует, что нравится ему. Впрочем, кому она не нравится?
«Вам в какую сторону? – спрашивает он. – Позвольте вас проводить!»
«Вы же заходили в магазин».
«Ради такой прекрасной дамы я готов дойти до края света в направлении, противоположном изначально запланированному».
Она смеётся, он – тоже.
«К метро».
«Прошу!»
Он открывает для неё дверь.
Они идут рядом. Молодого человека зовут Дима, ему двадцать шесть, они с другом снимают квартиру напополам, а родом он из Могилёва.
«Ты не знаешь, где Могилёв?» – спрашивает он, когда понимает, что это название ей ничего не говорит.
«Где-то севернее, кажется».
«В общем, да. В Беларуси».
Да, она помнит. Тогда Беларусь была независимым государством. Очень, очень давно. В принципе, тогда большинство территорий Европы были независимыми.
Он рассказывает ей про метро. Про «Площадь революции» и её легендарные скульптуры. Она видела их не раз: Морозов провёл несколько экскурсий по московскому метро, и каждый раз маршрут проходил через «Площадь революции».
Дима не говорит, а вещает, подобно диктору телевидения.
«Широко известным фактом, – важно декламирует он, – является то, что в тысяча девятьсот сорок первом году скульптуры были эвакуированы в Среднюю Азию, но мало кто знает, что они шли туда своим ходом. Дело в том, что автор статуй, скульптор Манизер, был талантливым инженером. В процессе работы над скульптурами он снабдил их электромоторами и сервоприводами. О скрытых возможностях фигур знало весьма ограниченное количество людей, в том числе Сталин и Микоян. Изначальная идея Манизера состояла в том, чтобы полностью исключить преступность на станции и использовать статуи в качестве стражей порядка. На испытаниях статуя революционного рабочего успешно поддевала штыком винтовки карманников и барсеточников. Но высшие органы запретили афишировать возможности статуй, предполагая использовать их только при крайней необходимости – например, в военных действиях в метрополитене. Тем не менее единственным прецедентом движения статуй было то самое шествие в эвакуацию. Все восемьдесят статуй своим ходом отправились в тыл…»
«Ты серьёзно?»
«Конечно, серьёзно. Я вообще никогда не шучу. Могу ещё про «Смоленскую». Помнишь её?»
«Грязная такая, с сотами на стенах».
«Вот. Когда «Смоленскую» только открыли, в этих сотах жили самые настоящие гигантские пчёлы. Они собирали пыльцу по всему метрополитену и копили мёд. Проект был разработан советскими учёными-селекционерами Петром Макаровичем Пилотовым и Александром Никифоровичем Сидорчуком. Впоследствии Сидорчук был репрессирован из-за неудачи проекта. Пчёлы были выведены специально с учётом особенностей подземной жизни. Раз в день по линии проезжал специальный медосборный поезд с черпалками. Метрополитеновцы-медосборщики, одетые в жалозащитные комбинезоны, вычерпывали накопленный мёд, который фасовался и поставлялся в магазины. Проект был экспериментальным – впоследствии планировалось перевести всю линию на медоносное дело».
