— Эти вопросы в нашей компетенции. Мы позаботимся обо всем. Если придет время.
— Господи, вражеское ружье уже выстрелило, — бросил мужчина.
— Да, сэр. Я читал в газетах.
— Адмиралу следует знать, — сказал прилетевший, интонацией намекая на необходимость закончить разговор, — что наша группа не в состоянии сделать большего за отпущенное ей время. На борьбу с президентом уйдут месяцы. Мы не можем отменить или перенести церемонию приведения Крокермена к присяге. Дискуссии по поводу рекомендаций законодательного комитета продлятся недели, а судебный процесс растянется на полгода. И в течение всего этого периода он будет у власти. Поэтому очередь за вами.
Роджерс кивнул.
— Вы назначили дату?
— Мы даже не убеждены, что можем выполнить задачу. А если можем — то нет уверенности, что возьмемся. Все определится само собой.
— Решения должны быть приняты в ближайшее время, — подчеркнула женщина. — Все в замешательстве… Наш союз слишком экстраординарен, чтобы мы могли долго сохранять его в тайне.
Роджерс согласился. Мужчина и женщина сели в самолет и пропеллеры начали, не спеша, набирать скорость. Роджерс вернулся к машине и выехал из аэропорта. Самолет взмыл во мрак и тишину опустившейся ночи.
Вокруг пеплового конуса, в нескольких сотнях ярдов от него, прохаживались солдаты, патрулируя ярко освещенную местность. То тут, то там проезжали патрульные джипы. А за военными, за оградой, в миле от колдовского объекта, расположились туристы, устроившиеся кто в грузовом автомобиле, кто в вагончике, кто в прицепе. Даже так поздно — уже близился рассвет — многие не спали и загипнотизированные ожиданием собрались вокруг полыхающих костров. Пронзительный смех на одном конце лагеря сливался с мелодиями псалмов. Роджерс, выруливая к дороге, ведущей на Территорию, подумал, что эти люди, вероятно, никогда не спят.
В два часа ночи возле кровати зазвонил телефон, и Артур мгновенно проснувшись, потянулся, чтобы поднять трубку. Звонила Итака Файнман из госпиталя в Лос-Анджелесе.
— Он умирает, — тихо сказала она.
— Так скоро?
— Я чувствую. Он говорит, что не сдается, но…
— Выезжаю. — Артур посмотрел на часы. — Сегодня утром. Буду на месте в восемь или девять, может, и раньше.
— Харри говорит, что ему не хочется беспокоить тебя, но надо увидеться, — объяснила Итака.
— Я уже собираюсь.
Он повесил трубку и прошел в гостиную, к Франсин. Жена уверила его, что не спала и сидела с Годжем на коленях, размышляя, а о чем — и сама толком не знала.
— Харри при смерти. По крайней мере, так считает Итака.
— О Боже, — выдохнула Франсин. — Мчишься туда?
— Да.
Она тяжело вздохнула.
— Поезжай к нему. Скажи… Попрощайся с ним за меня, если он действительно… О, Артур. — Ее голос дрогнул. — Ужасное время, правда?
Артур чуть не плакал.
— Пробьемся, — сказал он.
Пока Франсин складывала одежду, он положил в чемодан туалетные принадлежности и позвонил в аэропорт, чтобы заказать билет на шесть тридцать. В течение нескольких секунд, стоя в смятении при желтом свете ночника, он пытался собраться с мыслями и увериться, что ни о чем не забыл.
Франсин отвезла его в аэропорт.
— Возвращайся скорее, — попросила она, но потом, осознав двойной смысл своей просьбы, покачала головой. — Передай Итаке и Харри, что я люблю их. Буду скучать без тебя.
Супруги обнялись, и Франсин поспешила домой, чтобы успеть отвезти Марти в школу.
В этот ранний час аэропорт почти пустовал. Артур уселся в чисто вымытом зале ожидания с газетой в руках. Он посмотрел на часы, потом его взгляд упал на худую, явно нервничающую женщину, или, скорее, девушку. Она стояла в нескольких футах и не спускала с него глаз.
— Надеюсь, вы не против? — проговорила она.
— Простите?
— Я шла за вами от вашего дома. Вы Артур Гордон?
Артур прищурился от удивления и не ответил.
— Я знаю, вы — Гордон. Я следила за вашим домом. Понимаю, звучит ужасно, но я следила. Я должна передать вам кое-что. Это очень важно. — Девушка раскрыла хозяйственную сумку и вынула картонную коробочку, достаточно большую для того, чтобы вместить бейсбольный мяч. — Пожалуйста, не бойтесь. Это не бомба. Ничего подобного. Я показывала сотрудникам службы безопасности в аэропорту. Они приняли его за игрушку, за японскую игрушку для моей кузины. Но это для вас. — Она протянула коробку ему.
Артур внимательно посмотрел на коробку, потом сказал:
— Откройте сами, пожалуйста. — Казалось, он действовал, как робот — осторожно и, в то же время, спокойно. Раньше Артур не задумывался о возможности покушения, но знал, что является отличной мишенью для фанатиков из «Кузницы Господа» или любого, на кого слишком подействовали события последних недель.
— Хорошо. — Девушка открыла коробку и вытащила блестящий яйцевидный предмет, стальной или серебряный. Протянула его артуру. — Возьмите, пожалуйста. Это важно.
С некоторой неохотой — вещица действительно походила, скорее, на игрушку, чем на нечто смертоносное — Артур взял предмет, из которого тут же появились ножки, упершиеся в его ладонь. Не успел Артур и глазом моргнуть, как паук ущипнул подушечку большого пальца. По руке разлилось тепло, и Гордон снова сел с улыбкой удовлетворения на побледневшем лице. Девушка отступила назад, тряся головой и крича:
— Это важно, очень важно!
— Хорошо, — сказал Гордон, пытаясь, несмотря на волнение, внешне сохранять спокойствие. Паук заполз в карман его пиджака, пролез сквозь ткань рубашки и вновь ущипнул — в живот.
Когда была объявлена посадка, Артур уже начал получать информацию. В самолете он притворился спящим. Информация стала более определенной, и страх понемногу отпустил ученого.
Хикс все еще оставался в Вашингтоне, отчаянно надеясь, что сможет что-либо предпринять. Белый Дом не интересовался им. Кроме случайных телевизионных интервью — после фиаско в программе «Фрифайр» их стало еще меньше, — он вел удручающе бездеятельную жизнь. Его книга пользовалась большим спросом, но он отказывался участвовать в литературных дискуссиях. Издатели махнули на него рукой.
В середине дня он обычно прогуливался по заснеженным улицам и долго кружил вокруг отеля, несмотря на холод и ненастье. Правительство продолжало оплачивать его расходы, он все еще считался членом специальной группы, хотя никто из этой группы не обращался к Хиксу с тех пор, как президент выступил со своей знаменитой речью. Даже после появления в газетах сообщений о взрывах на астероидах, только пресса удостоила его вниманием.
