— Все путем, — сумел, наконец-то, произнести я хоть что-то членораздельное. — Я люблю… э-э-э… вас… тебя… вас… это… в общем…
Она положила мне палец на губы и прошептала:
— Давай о деле.
Я кивнул:
— Больше не бегаем. Почему?
— Не знаю. Оно закрыто.
— Из-за того, что Лиен возвращается?
— Не думаю, что в этом причина. Скорее, наоборот. Лиен возвращается, потому что что-то закрылось. Больше недоступно им.
— Кому «им»? Кто это был, Катя?
— Что-то древнее… — словно выдавила из себя она. — Очень.
Я подавил смешок.
— Знаешь ли, наши марсиане тоже тот еще свежачок. Им миллионов пятьдесят небось, лет-то. В смысле, геологическим пластам. Которые накапливались при них. Может быть, если хорошенько порыться, мы найдем там их кости…
— Прекрати, — Катя строго посмотрела на меня. — Сбиваешь.
— Но, слушай, я ж серьезно и по делу…
— Хватит паясничать, — отчетливо проговаривая каждый звук, произнесла она.
Я поднял руки вверх, что означало «сдаюсь!», а затем захлопнул себе рот сразу обеими ладонями, да еще и покачал головой для пущей убедительности. Полная капитуляция, Катя, можно продолжать.
— Это намного старше Лиен. От нее почти не прорываются слова. Мне кажется, она не осознает, что происходит, не осознает контакта со мной. Как если высунуть руку из-под земли под солнечный свет — рука там, наверху, нагревается, травинки хватает, но разговаривать не может и не понимает, что с ней. Я с трудом улавливаю… течение… ее чувств… ощущений. Вбрасываю вопросы… на уровне этих же чувств. Она боится. Что это что-то сильное. И старое. Мертвое. Которое считают мертвым, наверное, не может же мертвое…
— Конечно, не может… — скривился я скептически. — А ты с кем сейчас там вот общаешься, можно поинтересоваться? Лиен у нас когда родилась? Где сейчас ее тело? Мертвое… Не мертвое… Наука — штука сложная, но можно заказать водки.
Она посмотрела на меня как на сумасшедшего.
— Э-э-э… Прости. Вспомнил Игоря. Поговорка русская такая. На Ганимеде…
— Ясно, — Катя вздохнула. — У нас сегодня день цирка. Вспоминай. Ксената говорил о ком-то древнем? Кто был до них? Ты видел что-то такое, когда был в нем?
— Нет.
— Уверен?
— Ну… — протянул я и понял, что не уверен. — Не помню. Он летал на чем-то вроде аэрокара или ракетоплана какого-то. А в остальном живет как в античности. Еще у них есть что-то вроде плазменных резаков. Только они как оружие используются. Ну… устроены по-другому, но плазма, явно. Там как-то она закручивается в узкий длинный шнур, можно далеко запустить, и не расползается.
— Ты хочешь сказать, несоответствие технологических уровней? Оружия и цивилизации Ксенаты?
— Да. У них остатки какие-то, похоже.
— Остатки…
— Да. Но, вроде, это их собственные остатки. Техника предков. Зачем предкам пытаться нас убить?
— А зачем потомкам этих предков пытаться убить Ксенату? — Катя подняла бровь. — В общем, сходится… Сейчас, подожди…
Она легла на спину и расслабилась. По лицу побежали волны, как бы микросудороги. Я уже хотел толкнуть Катю в бок, когда ее глаза сами распахнулись. Сначала в них не было выражения, словно серая вода со льдинками, но вот веки закрылись, снова раскрылись, и это была уже она, госпожа лидер-инспектор.
— Так. Пол, это не предки. Она боится, что это враги предков. Нет. Не так. Те, кто были до предков. Кого предки, похоже, изгнали или уничтожили. Не люди. Считалось, что уничтожили. Месть? Наш канал, вроде, последняя надежда, и если его прикрыть…
— Прелестно. И ничего не понятно. Почему же атаки прекратились?
— Она не знает. Что-то случилось с машинами. Там… древние машины… не пойму… что-то могут делать. Их мало, их берегут. Что-то случилось с ними, и она думает, что поэтому не нападают.
— Все равно ничего не понятно. Машины же их предков? Какая связь с теми, кто был до предков?
— Пол, возможно, машины сломались… И этого добивались враги? Или они использовали эти машины? Или машины использовались для создания канала, а теперь отключились? Я не могу больше… Она словно уснула глубоко-глубоко. Но она была уверена, что канал больше недоступен для них, значит, атак не будет.
Я набрал полные легкие воздуха и громко выдохнул.
— Ладно. Что нам делать теперь?
Катя села и посмотрела на меня ясными-ясными глазами:
— Ждать, Пол. Просто ждать.
— Просто ждать? Чего? Когда все само собой сладится?
— Да. Или не сладится. Когда созреет. От нас сейчас мало что зависит.
— Но я не могу сидеть без дела… Когда… Надо же что-то делать!
— Скажи, как ты нашел меня? — вдруг перевела она тему, и я вспомнил, что хотел же ведь сам рассказать и спросить, но другими переживаниями вышибло из головы.
— Мне приснилась Жанна. Второй раз этот сон. Вернее, сон об этом месте… С разных сторон.
— Расскажи?
— Ганимед, на котором не было катастрофы. Преобразование успешно завершилось, все рады. Мы живем и работаем там. С ней. Домик, садик, лужайка. Да… у нас там… ребенок.
— Ребенок? — задумчиво переспросила Катя и уточнила со странной интонацией. — Мальчик, девочка?
— Мальчик. Рыжий.
— Ну, разумеется, рыжий… — кивнула Катя, и опять я не понял оттенка эмоции. — Продолжай.
— В этот раз мне снилось, что я стою на веранде, он прыгает с роботами, Жанка выходит, мы о чем-то говорим… И все.
— Все?
— Да. А в том сне, первом, ты помнишь, я говорил? Я смотрел со стороны. Из кустов. Что же, получается, два меня?
— Два? — улыбка скользнула по ее губам. — Ведь сон не закончился развязкой?
— Думаешь, будут еще?
— Не знаю. И причем тут этот сон?
— Я услышал, как она зовет меня. Когда проснулся. Пошел совершенно уверенно и остановился напротив твоей двери.
Катя встала и, глядя в стену, произнесла:
— Значит, по голосу Жанны Бови теперь ты можешь находить меня. Пол, это похоже на сеть какую-то, живую сеть… Мицелий, грибницу. Она словно бы разрастается внутри нас. Внутри нас всех.
Она обернулась ко мне. Мне показалось, в ее глазах мелькнул страх.
— Эти мертвые… Они ведь все мертвы: Лиен, Ксената, Жанна. Они живут в нас. Что если мы все понимаем неправильно, Пол? Что если нечто неизвестное нам, нашей науке, не выявленное нашими сканерами пытается захватывать людей? Как тех, кто бросался на нас? Может быть, мы — первые или не очень удачные попытки? Поэтому нас хотят устранить?
Я отрицательно покачал головой:
— Слишком сложно. Конечно, да, лидер-инспектор Комитета Контроля… прекрасная цель. Но многовато сказок, не находишь? Зачем этот барельеф на Марсе? Зачем болтовня с Ксенатой? Зачем мне вообще надо было попадать туда, в этот вымышленный или реальный образ древнего Марса? Если можно просто взять сознание под контроль?
