— Ты вчера был в таком состоянии. Я просто боялась за тебя.
Джей улыбнулся, за него боялись.
— И ты решила охранять меня тут? Спасибо за заботу.
— Всегда, пожалуйста, — улыбнулась в ответ Елена, — Сегодня ты выглядишь гораздо лучше. Это хорошо.
— Садись за руль. Поехали в город. — Сказал Джей, и Елена с энтузиазмом пересела за управление. Джей расположился рядом, глайдер слегка воспарил над землей и понесся вдоль прибрежной полосы в город.
В холле его уже ждали. Он коротко жестом пояснил Елене, что все нормально, и она проследовала дальше без него.
Знакомый агент федерального бюро медленно подошел ближе. Он снял очки и засунул их в карман пиджака.
— Вас есть, с чем поздравить, мистер Райбак. Не хотите прогуляться?
— Почему бы нет? — Согласился Джей.
Улицы Вивариус-сити днем заполнены народом. Если нужно поговорить о чем-то серьезном, то это как раз то самое место в городе, где никто никогда не подслушает разговор. Люди спешат по своим делам и им, по большому счету, не до чужих разговоров.
— Мы потеряли нашего агента, это плохо, очень плохо. — Сказал федерал.
— Вам и впрямь так жалко Йоргенсон? Вы же знали, что так может случиться. — Ответил Джей.
— Да, вы, пожалуй, правы. Мне не может быть ее жаль. Такая у меня работа. Но, вы то живы. Итак, я хотел бы поговорить о Хамелеоне.
— Вы его больше никогда не найдете, — ответил Джей.
— Вы знаете, Райбак, вы говорите загадками. Скажу вам откровенно, мне это не очень нравится.
Сегодня агент был раздражен чем-то. Может, что-то случилось по службе, а может, ему действительно не нравилось, когда говорят загадками.
— Ладно, договорились, — примирительно сказал Джей, — он мертв.
— Откуда вам это известно?
— Дело в том, что этим человеком был Уэйн Смитт, гладиатор по прозвищу Молот. Я лично сам видел, как он превратился в меня, потом обратно в Смитта. Не знаю, как он это сделал. Сказал только, что это у меня в голове. В последнем сражении он получил сильное ранение и по прибытии в лагерь, скончался. Вот и все, что я знаю.
Федерал о чем-то задумался, потом загадочно произнес:
— Преступник не наказан.
— Он собирался сдаваться вам, после поединка.
Тут федерал презрительно фыркнул и ответил:
— А вы наивны, Райбак. Это он вам сказал? Знаете, почему его назвали Хамелеон? Потому что он менял свое мнение, подстраивая его под того, кто ему был выгоднее. Он самый настоящий преступник, Райбак, и такие, как он, не меняются. Вы думаете, он только вам доверял? Чета с два. Он держал связь со мной, каждый раз с разных номеров звонил. Это он мне рассказал, где искать вашего бывшего коллегу по команде — лейтенанта Деррека. Рассказал еще про некоторых людей, намекнул, что мне с ними есть, о чем поговорить. И все. Он не очень то собирался раскрывать себя, потому что если бы он это сделал, то его бы посадили. А свобода, Райбак, куда лучше, чем сидеть за решеткой.
— Знаете, вы судите его как законник. А я знал его как партнера по команде. Поверьте, я отдал бы в его руки свою жизнь, если бы понадобилось. Там, в поединке трудно найти людей, на которых действительно можно положиться. Смитт был таким.
— Очень зря, Райбак, очень зря, что вы так думаете.
— Но вы за это меня не арестуете. У нас свобода мысли как никак.
— Верно, да дело не в этом.
— А в чем тогда дело?
— Преступник должен сидеть за решеткой.
Джей устал от этих проповедей.
— Да ладно вам, вы еще скажите, что вы святой, — съязвил Джей, но, похоже, федерала это нисколько не задело, а даже наоборот, он рассмеялся.
— Нет, не святой я. Впрочем, ладно, вижу, что вы устали от моих нравоучений. У меня к вам еще одно дело. Кажется, у вас с Линдоном Вивариусом какие-то счеты? Это так?
— Скажем так, могли бы быть. Но, теперь все изменилось. Больше мне от этого человека ничего не нужно.
— Пусть так, мы собираемся пресечь его деятельность.
— Закрыть Арену? Вы с ума сошли? — Джея рассмешили эти слова, большей глупости он в жизни никогда не слышал.
— А вы одобряете это? — Удивился федерал. — Мне казалось, вы не такой человек. Но, впрочем, я могу понять, деньги, слава…
— Ничего вы обо мне не знаете, и лично для меня деньги и слава значат куда меньше, чем для подавляющего большинства гладиаторов. Но, если честно, я считаю, то, что мне там платят, это честные деньги — я их завоевал, если хотите.
— Это деньги за убийства, — напомнил федерал.
Джея стал раздражать этот тип:
— Это деньги за то, что у меня отняли. Понимайте это как хотите.
— Ладно, ваша, правда, — примирительно перебил Джея федерал, — я знаю, что вы законно совершаете убийства на Арене, я не собираюсь предъявлять Вивариусу обвинения в том, что он возвел убийство в ранг обыкновенных вещей, но Арена, как вы ее видите, это лишь одна сторона монеты. Поверьте, вы даже и не представляете, какие дела творятся под маской смертельной игры. Вивариус метит гораздо выше.
— Для меня это, в принципе, не имеет значения. Мне все равно, чего хочет этот человек.
— А что, если я скажу, что это касается всех и каждого?
— Сомнительно. На сегодняшний день я только одно знаю наверняка — послезавтра состоится финальный поединок, и я собираюсь его выиграть, а потом пусть творится что угодно — мне плевать.
— Не верю, Райбак.
— Ладно, пусть так и Арена — прикрытие чего-то страшного. Что я могу сделать для того, чтобы изобличить этого человека и остановить Апокалипсис?
— Вы еще не готовы к таким вещам, Райбак. Простите, что отнял у вас время.
Больше Джею не хотелось говорить о чем-либо с этим человеком. На этот раз настала очередь Джея просто уйти, и он это сделал, но федерал его окликнул и спросил:
— Райбак, а почему вы считаете, что вас послезавтра не убьют?
— Потому что по-другому быть не может.
Елена давно уже не испытывала никаких чувств к лицам противоположного пола. Последний раз, когда с ней происходили подобные вещи, был в колледже. Она пыталась бороться с этим, потому что знала, к чему это приведет — к появлению новых страхов, а их у нее и без того хватало. Однако, симпатия, так она предпочитала, называть это чувство, к Райбаку накатывала мощной волной и Елена вполне понимала, что может не сдержаться под этим напором. Почему ей было так страшно сдаться? Ведь если это произойдет, ничего страшного не случится. Жаль, теперь рядом никого не было, чтобы поговорить с ней об этом, а такие вещи она могла доверить только очень близкому человеку. Так случилось, что ближе Электры у нее никого не было, а теперь нет и самой близкой подруги.
