– А ведь здорово! – заявил Тони. – Я бы еще покатался.
– Ага, – согласился я, отстегивая его от каната. – Только плюхайся не на меня. Отойди от края.
Следующим ко мне прилетел Луиджи, очень ему было страшно, но оставаться вдали от доброго Роберто, видимо, еще страшнее.
– Герой! – серьезно сообщил я ему.
Он только фыркнул, как рассерженный кот, и поскорей убрался от меня подальше.
Потом перенеслись Нино и Романо, вчера на переправе я понял, что высоты они не боятся, и для них это было немногим страшнее, чем для Тони.
Я небрежно их похвалил.
– Сидите все рядом с Роберто, – велел я котятам, – если ему придется кого-нибудь держать, вы на нем повисните.
Они посерьезнели и покивали головами – ответственное поручение.
Вито впилился в меня еще сильнее, чем Тони, так что я опять не устоял на ногах. Мальчишка вцепился в меня мертвой хваткой, прижался лицом к моему плечу и почти плакал от облегчения.
– Всё уже, всё, – приговаривал я, поглаживая его по спине, – храбрый котенок!
Он засмеялся сквозь слезы. Придется мне обзавестись носовыми платочками. Я поскорее отстегнул Вито от каната: пока там еще Траяно уговорят…
Траяно уговаривали минут десять. Остальные котята сидели в пяти метрах от нас, вокруг Роберто, и никак не комментировали происходящее. Интересно, сами догадались или Роберто пресек?
Траяно начал рыдать еще на том берегу и продолжал заниматься этим, пока разбегался, это его и подвело: он недолетел до моей руки каких-нибудь несколько сантиметров, а я, стараясь его поймать, рухнул вниз, под обрыв, крепко приложился плечом о неудачно торчащий камень с острыми краями и повис на страховке. Наверху громко охнул Роберто.
Лео на том берегу не растерялся и подтянул Траяно к себе: сейчас будет вторая попытка.
– Энрик! – раздался испуганный голос.
– В порядке, – откликнулся я, – сейчас вылезу. Роберто, сиди на месте.
Я ухватился за осыпающийся прямо под моими руками край обрыва и подтянулся.
Дурак я, дурак! Если бы я не свалился вниз, мог бы подтащить Траяно к себе так же, как это сделал Лео. А так теперь будет второй раунд уговоров.
– Ребра целы? – обратился я к Роберто.
Он кивнул, сдерживая смех: на нем кучей лежали котята.
Во второй раз Траяно уговаривали даже немного дольше, чем в первый, но на этот раз он не рыдал и благополучно приземлился коленками мне в живот. Хорошо, что котят у нас только шестеро, будь их побольше, меня бы прямо здесь и похоронили.
Трое моих друзей переправились без проблем. Алекс набрал код на пульте и расстегнул зажим. Я свернул веревку – этот овраг еще не последнее препятствие на нашем пути.
– Будем надеяться, что у речки найдутся два нормальных дерева, – резюмировал Алекс.
И речка, и деревья, растущие по ее берегам, уже виднелись впереди, до них осталась всего-то пара километров по ровному, поросшему невысокой травой полю.
У реки необыкновенно подобревший Алекс позволил котятам побросать «кошку» на другой берег. Я пятнадцать минут любовался этим безобразием, а потом напомнил, что времени у нас совсем нет.
– Ну-у! – заныли разочарованные котята. Я грозно на них посмотрел. Они притихли.
– Зануда! – обругал меня Алекс, раскручивая «кошку».
– Котята не смогли перебросить «кошку» на тот берег, – заметил я, – и это естественно.
Мы посмеялись. Повзрослевшие в одночасье котята без нытья и жалоб перебрались через реку: такое препятствие уже не казалось им страшным. Прекрасно.
– Река делает петлю, – пояснил Алекс. – Мы, конечно, пойдем прямо. А болото начинается вон там, – он махнул рукой.
Примерно в километре от нас виднелись какие-то высокие ярко-зеленые заросли – обещанный Алексом тростник.
– У кого фляжка пустая – наполнить, – велел Гвидо, – и не вздумайте пить как лошади.
– А как пьют лошади? – влез Романо.
– Это я тебе потом расскажу, – обещал я. – Ну, ты понял? Чем больше пьешь – тем больше хочется.
Он покивал.
– Алекс, ты первый, до болота. Плохо тут с ориентирами, – скомандовал я.
Через десять минут перед нами выросла зеленая стена в полтора моих роста. Алекс сделал шаг и застрял – довольно толстый тростник опутывали какие-то вьющиеся растения с весьма прочными стеблями.
– Надо водить с собой дрессированного маракана, – предложил я.
– Делать-то что?! – не выдержал Роберто. – Резака нет.
Я раскрыл свой десантный нож:
– Сменишь меня через полсотни метров, – и врезался в заросли.
Уже через двести метров я пожалел о своей самоуверенности. Еще через несколько метров Лео оттер меня плечом:
– Передохни. Будем меняться почаще, – и пошел вперед.
Я остановился.
– Надо снять с него рюкзак, – предложил Гвидо. – И c тебя надо было снять, я поздно догадался.
Я только кивнул, скинул рюкзак на скошенный тростник и уперся руками в колени, переводя дух. Вито и Романо остановились передо мной, как адъютанты перед командующим:
– Энрик! Ты как? – испуганно спросил Романо.
– Вроде жив пока, – признался я. – Не пугайся. Сейчас немного отдышусь…
– Хорошенький маршрутик, – с иронией заметил Роберто, останавливаясь рядом, – интересные у Алекса представления о дорогах.
– Предпочитаешь асфальт? – спросил я, успокоив дыхание.
– Ха! – ухмыльнулся Роберто и отправился следить за Лео, чтобы вовремя его сменить. Очень серьезный Луиджи проследовал за ним.
Без рюкзаков дело пошло поживее, но все равно идущий впереди периодически отваливался в сторону, тяжело дыша. Тогда его заменял следующий. Каждый раз при этом Романо смотрел на меня умоляюще, в надежде, что я передумаю и позволю ему покосить тростник. Лео ворчал, что глаз да глаз нужен не за котятами, а за мной, а то рухну мертвым. Зато я первым увидел просвет: заросли кончились. Болото продолжалось дальше, но это были уже пустяки. Впереди, в трех километрах, Алекс обещал высокий, твердый берег. «Чмок, чмок, чмок», – раздавалось у нас под ногами. И вот, наконец, твердая земля.
Все выбрались на высокий берег, рухнули на траву и некоторое время лежали не в силах подняться.
Минут через пять Гвидо подкатился ко мне:
– Смотри, что у меня есть! – Он разжал кулак и предъявил мне шесть эмблем с тиграми.
– Ты – гений! – шепотом воскликнул я. – Как ты догадался?!
– Ну, Тони поглядывал так… с завистью, я и решил, что малькам понравится.
На рукавах наших камуфляжек остались эмблемы армии «Прыгающий тигр», и почему-то никто не торопился их сдирать. А эмблем сделали пятьдесят, и Гвидо, как начальник штаба, хранил запас у себя.
