— Мы проведем еще один сеанс вызывания духов.
— Но к-какие параметры? — дрожащим голосом спросил очкарик. — Параметры всегда настраивал… доктор Харпер.
Он бочком обошел убитого. Из-под головы старика уже натекла лужа. Соки старалась не смотреть в изуродованное выстрелом лицо. Ее мутило от кислого запаха крови и порохового дыма.
— Ты можешь ввести туда новое имя?
— Машина действует… действует не так, но я могу…
— Введи мое настоящее имя. И второе — Алекс Вечерский. Подключи меня напрямую.
Доктор Уайлд забубнил и заскользил пальцами по открытому окну программы. Из глубины, как птичьи трупики из колодца, начали всплывать новые окна. Не оборачиваясь, очкарик пробормотал:
— Мы никогда не пробовали использовать только одного реципиента. Это лавина информации. Вы можете умереть или свихнуться.
— Если я умру или свихнусь, Соки убьет тебя. Правда, Соки?
Девушка поняла, что Ричард смотрит на нее. Его глаза были такие же, как всегда — ясные, уверенные, спокойные. Живые даже в этом мертвецком свете. Она могла отказаться. И он ничего бы ей, наверное, не сделал. Даже сейчас Соки не боялась его. Может, у нее просто закончился страх. А может, она верила своему ковбою. И, вполне вероятно, напрасно.
— Правда, — тихо подтвердила она.
* * *
…На заброшенной железнодорожной платформе горел костер. Сгущались летние сумерки, но небо на горизонте алело все ярче— там пылал Брюссель. У костра на задних лапах сидел огромный черный волк с глазами цвета расплавленного золота. Когда Ричард подошел, волк распахнул клыкастую пасть и сказал человеческим голосом:
— Это можно сделать.
Ричард, не отвечая, присел на теплый асфальт. Ему захотелось свесить ноги с края платформы и поболтать ими над стальными лентами путей, но это выглядело бы ребячеством.
— Я найду тебе сильного телепата,— продолжил волк, опускаясь на брюхо.— Из второго поколения. Пока они слишком малы, но годика через два… Он сломает барьер, если ты сумеешь его заставить.
Хвост-полено заходил в стороны, сметая мусор с платформы.
— А что ты сделаешь для меня?— спросил волк.
Обернувшись, Ричард ответил:
— Я убью тебя.
Волчья пасть растянулась в черногубой ухмылке. Хотя, возможно, зверь просто показал клыки. Хвост заходил быстрее.
— Почему? Почему ты?
Ричард вспомнил будущее— во сне, заключенном в другой сон, это удавалось без труда. Лес, наполненный враждебными тварями, холодную реку, запруду. Бочаг, куда его неотвратимо засасывало, бездонный и темный. Суету андроида со смутно знакомым лицом (в этом сне Ричард помнил его имя, чтобы, проснувшись, опять забыть), вертлявую дикую девчонку и бледного парня с глазами черными, как у Соки, только без блеска. Парень протянул ему руку, когда вода уже сомкнулась над головой, и вытащил на свет— белый, ослепительный до того, что обжигал сетчатку. Увидевший этот свет должен был умереть. Но Ричард не умер.
Прервав воспоминание, он снова взглянул на волка. Тот ждал ответа.
— Потому что спаситель не должен убивать,— сказал ему Ричард.— Убивать должен убийца.
За окном машины проматывалась бесконечная ржаво-желтая равнина в редких островках зелени. Соки дремала, просыпалась, снова задремывала, во сне проваливаясь почти в такую же равнину у подножия бурых гор. Ломило плечо, невыносимо чесалась спина под курткой. Соки уже знала, что там растут черные жесткие перья. Вздрагивая от озноба, она открывала глаза, но пейзаж вокруг не менялся. Потом, когда солнце зарозовело, а земля под ним окрасилась лиловым, впереди замаячили… нет, не горы, а серо-синие скалы, холмы с каменными вершинами и в шарфах из зеленого лесного мохера. Блэк-Хиллс, Черные Холмы из сказок ее детства, где проливали кровь предки деда с материнской стороны и, наверное, еще каких-то дедов, но уже белых. Когда-то здесь добывали золото. Сейчас на месте поселков золотодобытчиков остались города-призраки. Республика Лакота не жаловала туристов, но никого и не отвергала — только на столбе у трассы бизоний череп пялился на проезжающие машины пустыми глазницами, да развевались под ним по ветру бизоньи хвосты.
Предгорья налились синевой, а вершины — малиновым и багровым, когда их «Тойота», позаимствованная на университетской подземной парковке, вкатилась по рыжей пылящей дороге в поселок. В воображении Соки рисовала его так, как в фильмах с Клинтом Иствудом, — салун, бордель, дома, сложенные из бревен, лошади у коновязи. Ба в своих рассказах зачастую поминала пьяных индейцев, напоровшихся сдуру на гвоздь или ужаленных гремучей змеей. Пьяные индейцы неплохо вписывались в эту картину. В реальности все было куда скучнее и гаже. Соки, с трудом приоткрыв веки, глядела на убогие домишки, сложенные из листов фанеры и кое-как сколоченных досок, с крышами из жести. Попадались и бетонные сооружения с обшарпанными стенами, расписанными ругательствами. В таких нельзя было жить. Или можно, но очень плохо. Улицу расчертили длинные фиолетовые тени. Лошадей не было видно, зато к стене длинной бетонной постройки прислонились два древних мотоцикла. Там же в пыли играли несколько детей, голых по пояс, бронзово-смуглых и таких растрепанных, словно у них в волосах свил гнезда десяток галок.
Дети, завидев машину, вскочили и молча уставились на нее. Из-за угла здания вынырнула молодая женщина в красной рубашке и длинной потрепанной юбке. На шее ее болтались костяные бусы, а в разрез блузки выглядывала большая грудь. Соки высунула голову в окно, откашлялась и хрипло прокричала:
— Джон Рейнольдс. Он работал слесарем, а вообще-то шаман. Где его дом?
Женщина молчала, глядя на «Тойоту» из-под руки. Один из ребятишек, самый маленький и кривоногий, прижался к ее юбке.
— Я его внучка, — безнадежно просипела Соки. — Соки Рейнольдс. Моя бабушка, Дебора, служила здесь медсестрой.
— Вичаша вакан живет у Черных Холмов, — женщина махнула рукой, указывая направление. — Но это запретная земля. Нельзя.
— Понятно, — пробормотала Соки и, неловко нырнув обратно на сиденье, сказала Ричарду: — Поехали.
Тот молча направил машину к синеющим впереди холмам. Он вообще молчал почти все два дня дороги от Линкольна, но это было спокойное, надежное молчание. Соки не спрашивала, что показала ему Машина, протянувшая прямо в мозг свои невидимые отростки. Зато девушке хорошо спалось, а просыпаясь, она знала, что увидит слева привычный профиль ковбоя. Хотя нет, в мыслях она уже не называла его ковбоем. Новое имя пока не придумывалось. Пока он был просто Ричард.
