Салли развернул ухо в ту сторону, откуда раздавался голос капитана, и почесал башку задней лапой.
— Настало время для новой жизни, — продолжал Вентворт. — Наша старушка грабила эти берега с тех пор, как мы были сопливыми щенками. Но благодаря ей мы заматерели, наша шерсть стала грубой, а яйца крепкими, как гирьки маятника. И сейчас я говорю: хватит! Хватит, подобно драчливым чайкам, рыться в мусоре, как будто в нем спрятаны сокровища! Хватит пожирать птичьи яйца да пугать пескарей на мелководье! Как наши почтенные предки, принесшие чуму на своих спинах в Европу, мы должны разнести славу о себе по всем семи морям! Эй, крыса, ты слушаешь меня?
Салли яростно царапал когтями доски палубы и бил голым хвостом об пол; его глаза-бусинки сверкали, морда была задрана кверху: нос с сопением втягивал бодрящий морской воздух. И можно было только догадываться, делает это Салли от радости или просто пытается изгнать донимающего его блошиного демона.
2. Обед
Вентворт наблюдал за ремонтом и видел, как всякий подручный хлам превращается в новые части корабля. Самые лучшие желуди шли на ядра для пушек. Ловушку на палубе собрали из частей огромного дуба, что еще недавно рос на берегу реки, — его кора была такой гладкой, что ни одна кошка не могла по ней взобраться, и предки крыс не раз находили в нем убежище темными зимами. Сгнивший корпус корабля оснастили свежими веточками, сучками и корнями, связав их между собой усами, выщипанными у захваченных собак. Старый якорь был заменен на спелую сливу, вытащенную из пирога, что остывал на подоконнике одного домишки, где жил полосатый кот по кличке Острый Зуб. Под присмотром Вентворта Салли прикрепил сливу к струне и сбросил на дно реки.
Что касается паруса, который был сделан из рваной кожи и крепился на мачте из рыбьих позвонков, то Вентворт приказал его спустить.
— Знамя смерти видно издалека, — сказал он, — и наш флаг должен быть таким же!
Вентворт приказал поймать белку с таким же нежным мехом, как на материнской крысиной груди, и таким же черным, как его иссохшее сердце.
Ворча и жалуясь, Салли изловил белку, притаившись в траве. Он бросил свою добычу рядом с колючим кустарником, не обращая ни малейшего внимания на мольбы и крики несчастной жертвы. Салли был милосерден, и белка умерла быстро: один его зловонный вздох — и она погибла.
Пираты повесили ее кости и кожу сушиться и приготовились обедать.
На корме Салли нес вахту и проклинал своих блох. Стоя у штурвала из раковины улитки, Вентворт открыл ржавый сундук, принадлежавший капитану, который управлял кораблем еще до него, и вытащил из него старую карту. Глядя на сияющие в небе звезды, он направил корабль к месту, которое было отмечено дрожащим почерком умирающей крысы: «Открытое море».
Корабль шел в темных водах, и вместе с ним по ветру плыл ужас. Под полной зеленой луной, похожей на заплесневевший сыр, беличий хвост развевался, как черный саван.
3. Битва
Рассвет поднимался над морем, оранжевые и розовые искры отражались в бурлящей пене. Корабль миновал устье, ведущее в открытое море, оставив лягушек и жаб прыгать в прибрежной грязи. Салли уже было наточил свой ятаган, чтобы показать головастикам, что такое пираты, но Вентворт остановил его.
— Подожди, пока у них появятся лапы. Это будет справедливо, — посоветовал он.
Утренние воды окрасились в кобальтовый цвет.
Салли зачерпнул железной кружкой воды за бортом, чтобы подсолить морской солью свой паек из сушеного мяса. Линия берега все больше отдалялась, и густой прибрежный лес уже напоминал маленькую зеленую бахрому.
— Ну, наконец-то море! — воскликнул Вентворт. — Я чувствую его благословенные глубины своими пиратскими костями.
Салли был с ним полностью согласен. Его красные глазки неистово сверкали.
В полдень они разглядели на горизонте утку с выводком пушистых желтых утят.
— Стоять! — вскричал Вентворт и выхватил меч. — Мы требуем сокровищ! Отдай нам свои яйца и гнездо, а также сложи к нашим ногам водоросли и водяных жуков!
Утка глянула на него и непонимающе крякнула.
— Это отказ, да? — Вентворт обернулся к Салли. — К пушкам, крыса!
Первый снаряд пролетел рядом с боком утки. Она взмахнула крыльями, но сокровищ явно отдавать не собиралась.
— Эскадра, вперед! — скомандовал Вентворт.
Пушки грохотали. Один, второй, третий утенок исчезли в дымке из желтого пуха. Утка возмущенно крякнула, взлетела и начала клевать нос корабля. Судно сильно накренилось, и птица остановилась. От резкой атаки у Вентворта закружилась голова, а Салли не удержался на лапах и рухнул на палубу, потеряв сознание.
— Отступаем! — закричал Вентворт.
Он перебрался через бесчувственное тело Салливана и дернул штурвал влево. Корабль развернулся. Утка устремилась вслед за ними, но потом, подумав, поплыла обратно к своим малышам.
4. Нехоженые воды
Салли вытаскивал щепки из своей шкуры.
— Пустяки, — ухмыльнулся Вентворт, — главное, нет повреждений на корабле.
Они плыли до тех пор, пока вода не стала серо-стальной, как их мечи. Наверху, в небе, парили существа с тонкими, как паутина, крыльями.
— Калоша, калоша, дырявая калоша! — кричали они вслед кораблю.
Салли измерил глубину, бросив за борт якорь. Струна-канат, раскручиваясь, порвалась, так и не достигнув дна.
Вентворт пошел наполнить свою флягу и обнаружил, что весь запас спиртного упал за борт во время атаки. Та же участь постигла и бочки с водой.
Он нашел Салли на краю кормы, где тот рыбачил с помощью обрывка струны-каната.
— Мы погибнем здесь, — сказал Вентворт. — У нас нет ни воды, ни провианта.
Что-то дернуло за удочку Салли. Он откинулся назад и изо всех сил потянул ее на себя. На палубе появилось странное существо с хвостом, покрытым ярко-зеленой рыбьей чешуей, и ангельской мордочкой юной крысы.
— Клянусь моими усами, это крысорусалка! — воскликнул Вентворт.
Странное создание было невелико для крысы, но слишком большое для рыбы. Там, где шерсть крысорусалки сливалась с чешуей, она сверкала изумрудными переливами. Шесть розовых ракушек покрывали ее прелестные груди.
В голове Вентворта пронеслись мысли, одна соблазнительнее другой. Но у Салли на этот счет было другое мнение. Взмахнув саблей, он пронзил нежное горло морской девы, она испустила крик, исполненный муки, и затихла.
Этим вечером они отужинали рыбной отбивной, а Салли шил себе плащ из меха крысорусалки. Для Вентворта все это слишком напоминало каннибализм, но чокнутая крыса, вроде Салливана, могла бы убить и собственную мать ради ее шкуры.
