Подле тахты, слева, стоял коротконогий многоугольной формы хрустально-черный столик, по рубежу ограненный серебряным окоемом и вставками из фиолетового аметиста. На столешнице, какового, располагались пузатые, стеклянные, наполненные насыщенно черными, рдяными и зелеными жидкостями кувшины с изогнутыми ручками и две маленькие братины полусферической формы.
На той самой боляхной тахте восседала рани Темная Кали-Даруга, все также нарядно обряженная, в своем прекрасном венце. Она выглядела могучей властительницей, кажется, не только этого дома, но и в целом всего поселения… а быть может и самой планеты. Одначе, стоило в проеме комнаты показаться Владе, как рани Черных Каликамов немедля поднялась на ноги. Юница, задержавшись подле двери, склонившись, принялась сымать сандалии, как было принято у белоглазых альвов при входе в дом.
– Нет! Нет, госпожа, не надобно снимать обувь, – торопливо просипела позади девушки демоница-служка.
И Владелина не менее спешно испрямилась, взволнованно воззрившись на рани, подавляя в себе желание, тотчас отсюда убежать.
– Проходите госпожа, – низко и одновременно песенно-мелодично произнесла Кали-Даруга. – Я вас очень жду.
Девочка медленно ступила в высокую ворсу ковра и несмело пошла навстречу рани Черных Каликамов, ощущая нарастающее волнение в теле и томление в голове. Впрочем, Кали-Даруга ее состояние уловила, посему торопко шагнув вперед, придержала девушку за предплечье левой руки, вельми нежно ей улыбнувшись. А Владе внезапно показалось, что перста рани поцеловали ее кожу, столь ласково и полюбовно, отчего враз уменьшили тревогу в теле, хотя не сняли давления в голове.
– Присядьте, госпожа, – все также мелодично пропела Кали-Даруга, усаживая юницу на высокую тахту, ослон оной заменяли здоровущие в размахе пухлые, овальные подушки, а более мелкие наполняли своим количеством саму поверхность.
Владелина медленно опустилась на мягкую тахту и замерла, а рани демониц не мешкая подоткнула ей под спину большую серебристую подушку, и, огладив книзу задравшийся подол рубахи, да распрямив штанины шаровар, присела подле.
– Я вас пугаю госпожа? Своим видом, моя дражайшая госпожа? – Кали-Даруга спросила столь запросто, вроде речь шла о чем-то обыденном… к примеру о запачканной рубахе.
– Почему ты меня зовешь госпожой? – вопросом на вопрос отозвалась девочка и тем самым вызвала неподдельную радость в черных очах демоницы.
– Потому как вас так должно звать. Вас, суть лучицы, должно величать госпожой, – немедля пояснила рани Черных Каликамов и ласково провела одной из правых рук по тыльной стороне длани юницы. – Все создания, населяющие нашу Вселенную, обязаны вас величать госпожой… Конечно, кроме Богов.
– Меня так не зовут, – суетливо вздев плечиками, молвила Владелина, неотрывно следя за голубящими кожу ее руки пухлыми перстами рани.
– Теперь будут звать… Будут, госпожа. Я их обяжу исполнять все как положено, – в голосе Кали-Даруги послышались властные нотки. – Теперь все изменится, дорогая госпожа. И все станет, как положено вашему статусу.
Девушке совсем не желалось, чтобы что-либо менялось и ее звали госпожой, но она это не озвучила, ощущая в присутствии демоницы какую-то робость и единожды неловкость.
– Не бойтесь меня госпожа, – сызнова заговорила Кали-Даруга, стараясь снять той нежной молвью и томление с головы девочки, однако убрав от нее руку и более не пугая прикосновением перст, схожих с поцелуями. – Я вам кое-что принесла, госпожа, весть от Господа Першего.
– От Першего, – вмиг вздернувшись протяжно дыхнула Владу.
Она махом сотряслась всем телом и порывчато вздев голову, воззрилась в лицо рани, одновременно, обозрев и ее третий глаз во лбу, и второй язык на подбородке, да тотчас передернув плечами, вопросила:
– Что? Что за весть?
– Сейчас покажу, – все также умягчено произнесла рани Черных Каликамов, и, поднявшись с тахты, ступив влево опустилась пред девочкой на колени. – Я покажу, госпожа, только вы должны мне довериться и, естественно, позволить сие сделать.
– Да! Да! – с горячностью отозвалась Владелина, ощущая непреодолимую потребность в том, чтоб видеть Першего, слышать или хотя бы говорить о нем.
– Не тревожьтесь только, госпожа, – еще нежнее протянула демоница и враз обхватила руками девушку за плечи и голову, уставившись в ее лицо своими черными глазами. – Позвольте мне передать весть, госпожа. Позвольте мне передать весть, мой дражайший мальчик.
Владу не отозвалась, и как это почасту бывало, за нее ответил кто-то иной… Тот, кто составлял ее естество, или как она ошибочно предполагала душу. Он… Крушец нежданно вельми четко сказал так, что слова те гулким согласием прошелестели в голове девочки. И незамедлительно в очах Кали-Даруги завертелись многажды свершая круговерть золотые нити, вмале подавляя всякую черноту и окрашивая в ярко желтый цвет всю поверхность склеры. Миг погодя в голубой склере третьего глаза демоницы лучисто блеснула золотая полоса, и девушка всматриваясь в нее, внезапно увидела, как резко по той поверхности пролегла трещинка, стремительно разомкнувшаяся на две створки. Еще мгновение и Владелина оказалась в зеркальном зале печище Димургов с далеким сводом, напоминающим ночное небо, и полыхающими на нем серебристыми звездами. Перший возник в нем столь внезапно, что коли б не удерживающие юницу руки Кали-Даруги, она бы вскочила. Зиждитель мягко улыбнулся, его темная кожа заблистала златыми переливами, и с особой теплотой, присущей лишь ему, он молвил: «Любезная моя девочка прошу тебя принять помощь Кали-Даруги, она тебе нужна. И тогда… тогда мой бесценный, милый Крушец мы вскоре увидимся. Прошу тебя учись прилежно, исполняй все рекомендации Кали-Даруги. Любезная моя, дражайшая девочка… Мой драгоценный Крушец».
Голос старшего Димурга рывком смолк и тотчас пропал, и он, и его зала, а появились смыкающие створки голубого глаза рани Черных Каликамов.
– Перший… Перший, – громко вскрикнула девушка и не менее гулко хлюпнула носом, морг спустя надрывно зарыдав, и тягостно задрожала ее плоть. – Умру, умру без тебя.
Влада резко дернула головой стараясь высвободиться из рук рани, но последняя достаточно крепко удерживала ее, не давая возможности вырваться. В комнату меж тем торопливо вошла служка, и, приблизившись к столику, налила из кувшина в братину густо зеленой жидкости. Она все также спешно протянула полную посудину Кали-Даруге, и та, перехватив братину одной из рук, поднесла ее к устам девушки, мягко молвив:
– Господь Перший просил вас госпожа слушать мои рекомендации… Выпейте это, пожалуйста.
