- Ты так думаешь?
- Хочешь отпить? Держи...
Юра улыбнулся.
- Мне еще нет и... - сказал Юра, - доживем до девяноста, вот тогда и выпьем. Но ты так и не ответил.
- Сплю-сплю, - сказал я, - как царь. А как же!
- А вторая?- спросил он.
- Что «вторая»?
- Премия?
Я расхохотался.
- Вторую, - сказал я, - мы разделим с тобой, с Аней и Жорой... С Юлей!
Мой хохот его явно обидел, он встал и посмотрел на меня сверху вниз через свои черные стекла так, что мне стало не по себе. Я тоже поднялся, чтобы чувствовать себя поуверенней, а он снял очки и потер кулаком правый глаз. Затем улыбнулся.
- Вы что снова вкупе? - спросил он. - Что вы опять затеяли?
- Твои усики меня убивают, - сказал я.
- Ладно, - сказал он, - идем, дважды лауреат. Кто такая Юлия?
- Потом расскажу.
Через некоторое время мы уже брели по какой-то кривой узкой улочке, он шел впереди, я за ним. Солнце скрылось за стенами домов, но верхушки деревьев еще золотились, было тихо, дул встречный прохладный ветер.
- Зачем же теперь я тебе так нужен?
Он остановился и обернулся, дожидаясь меня.
- Может, ты хочешь поделиться со мной своей долей?
Хотя, казалось бы, ничего не произошло такого, что могло бы повредить нашему будущему, меня не покидало ощущение, что он не доволен той ролью, которая ему отводилась в нашем союзе.
- Ты только не сердись, - сказал я, - но...
- Я забыл, как это делается.
В его глазах я, по-видимому, казался ему чересчур успешным и самоуверенным. Но у меня не было никакого комплекса неполноценности в отношении собственных успехов, я шаг за шагом продвигался к намеченной цели и приглашал его перебраться на эту тернистую, но, я уверен, интересную для него тропу счастья. Он, как и Аня, колебался. Ему, по всей видимости, было что терять, а взамен не хотелось получить кота в мешке, это было ясно. Но я ведь не пустил в ход свои козыри, а они у меня были. Я даже не решался спросить, нравится ли ему сама идея пирамиды. Какие у него планы на ближайшее будущее, нашел ли он в жизни свое дело, есть ли у него семья, дети, любимая женщина или хобби? Что если он владелец небольшой солильни или пивного бара на Лазурном берегу? Я этого не знал. Но я уже твердо знал, что у него есть мечта, и он готов все отдать, чтобы она осуществилась. Оставалось сформулировать эту мечту. Я прикидывал про себя, что бы могло заинтересовать его больше всего на свете - деньги, слава, власть?.. Все это когда-нибудь должно интересовать мужчину. А пирамида вмещала в себя все земные и неземные ценности, она была всеядна, и каждому, кто участвовал в ее сооружении, находилось место по душе. Деньги и дух здесь служили друг другу, и счастье созидания можно было потрогать руками. Об этом я и хотел рассказать Юре.
И все же мы потихоньку продвигались навстречу друг другу.
- Теперь ты знаешь, зачем я за тобой охочусь вот уже несколько месяцев подряд.
Я хлопнул его по плечу.
- Нет, - сказал он, - пока нет.
Наступил вечер. Мы теперь сидели на зеленом диване, он курил. Это был долгий и нескучный разговор. Он неспешно, и я заметил, не без удовольствия, рассказывал историю за историей, а я, признаюсь, ловил каждое его слово. Это был прекрасный отчет с иллюстрациями и графиками, дебит, кредит, аванс, адреса и страны... У меня даже голова разболелась от избытка информации, пришлось принять таблетку. Кстати, многое из того, о чем он рассказывал, я уже слышал от него вчера в обрывках фраз, которые пытался самостоятельно слепить в его отсутствие в более отчетливые и понятные картинки из его жизни. О чем-то догадывался, что-то предполагал и домысливал. Не все у меня клеилось. Скажем, я четко не мог представить себе, чем он зарабатывает на жизнь. Убийствами? Он - киллер? У меня это не укладывалось в голове. Однажды я был свидетелем, как когда-то, дождь лил, как из ведра, он спасал муравья, уцепившегося за щепку, несущуюся в потоке воды. Меня поразило тогда, как он, с его-то диоптриями, заметил этого муравья. Мне запомнился этот случай, и теперь он приятно удивлял, радуя мою память, но и перечеркивал все мои представления о том роде деятельности, которым Юра занимается сегодня. Нельзя не признать, что жизнь-таки меняет людей.
Потом была жуткая, ледяная ночь, которая, казалось, просто съежилась от холода. Или от страха? Мне вспомнилась почему-то Тина. С нею страх показался просто дешёвкой, пустотой, мелочью...
Речь зашла о судьбе ученого в нашей стране.
- Наши ученые, - сказал Юра, - сейчас продают трусики и лифчики или бегут с этой страны, как...
- Как крысы с тонущего корабля, - бросил я крылатую фразу.
- Да нет. Просто мозги всегда текут туда, где могут найти себе применение. Без работы мозги усыхают...
Он задумался на секунду и продолжал:
- Так вот, сегодня ученые в твоей славной стране или торгуют лифчиками, или утекают, или спиваются и дуреют, просто сходят с ума... Я расскажу тебе одну такую историю, хочешь?..
- Это меня огорчит?
- Мне кажется, что мы уже не способны огорчаться, - сказал он и добавил, - впрочем, как и радоваться.
Я не рискнул спорить с ним и кивнул, мол, валяй.
- История такая, - сказал он и упал в кресло.
Юра долго устраивался поудобнее, давая мне знать, что рассказ будет длинным, и мне понадобится набраться терпения, чтобы дослушать его до конца. Я растянулся во весь рост на диване.
- Некий пасечник, - начал он.
- Пасечник?!
Я аж подпрыгнул в кресле: пасечник, пчеловод!
- Да, - сказал он, - пасечник, а что?
Я был поражен, ошеломлен, ошарашен - надо же! Я был невероятно горд за нашу «Шныру», ведь она предсказала мне встречу с Юрой-пчеловодом. Уже было ясно, что он никакой не пчеловод, и его рассказ о каком-то пасечнике меня развеселил.
- Да нет, ничего... рассказывай, - сказал я.
Юра посмотрел на меня внимательно и продолжил:
- Так вот, этот самый пасечник, мужик лет тридцати трех, известный среди друзей, как человек благонадежный, беспримерно добрый, а в чем-то даже робкий и милый, совершил поступок...
Затем Юра на едином дыхании рассказал историю... Нечто страшное...
Я был потрясен. Мы сидели в тишине и молчали.
- Так вот, - сказал он в заключение, - они...
- Ясно, ясно, - остановил его я, - можешь не продолжать.
- Они расстреливали его в упор, как затравленного волка, сделали из него решето...
- Да, это ясно.
- Он умер улыбаясь...
- Да-да...
- Словно счастье вернулось к нему.
Я выждал секунду, а затем сказал:
- Ты никогда не был счастлив, ты просто не знаешь, зачем тебе жизнь...
- При чем тут я?
- Ты же про себя рассказал всю эту историю.
Юра помолчал, затем произнес:
- Я знал, что ты догадаешься. Вот только жив... И правда - зачем?
В наступившей тишине слышно было, как за окном пукали рассыпающиеся звездным дождем разноцветные шарики праздничного фейерверка, один за одним, один за одним...
- Извини, - сказал я, - я сначала не догадался...
- Страна, пренебрегающая интеллектом своего народа сегодня, - заключил Юра, - завтра будет мыть клозеты соседа. Всегда было так. Ведь до сих пор так и не находят пророка в своем отечестве...
Какое-то время мы молчали, потом он снова заговорил.
- Я тоже был близок к сумасшествию, - сказал он, - ведь если бы не случай... К счастью, мне удалось вырваться из страны, пришлось переквалифицироваться. Я не жалею. Я узнал другую среду, другие традиции и обычаи, другие правила жизни и игры, которую люди ведут непрестанно. От чего-то пришлось отказаться, но люди меня ничем не удивили - они везде одинаковые. Помнишь, мы в нашей бане проводили мальчишники, даже вели протоколы заседаний. Это была хорошая школа, ключевые моменты бытия мы понимали правильно: продолжение рода, еда, творчество. И все нанизано на стержень удовольствия. Вне зависимости от того, кто ты - араб или негр, коммунист или мусульманин.
- Помню, помню, - сказал я, - как же, как же...
Но он не слышал меня.
- И все же навыки, которые ты получаешь в молодые годы, во многом определяют твою судьбу, верно?
Я кивнул и не стал оспаривать его постулаты насчет стержня удовольствия и линии судьбы, я просто слушал и выжидал момент, когда он хоть словом обмолвиться о своей карманной лаборатории - невзрачном черном кейсе, который он все время таскал с собой. Портфель словно был приклеен к руке. Он как-то сказал, кивнув на него, что без него он, как без рук. Может быть, там минивинтовка с оптическим прицелом, спросил я. Он только хмыкнул. Теперь этот черный ящик лежал на соседнем кресле и отвлекал мое внимание. Мне все время чудилось, что он вот-вот откроется и из него выпрыгнет какой-нибудь современный джин. От Юрки всего можно было ожидать, хотя он и не был фокусником.
