— Никого, — Ялен стала кроткой и ласковой, насмешив тем старуху.
— Не подлизывайся, не кошка! Чего тебе надо?
— Немногого. Чтобы человек потерял голову от меня… ненадолго. Я не прошу привязать его ко мне навсегда.
— Ты настолько влюбилась, что тебе довольно и краткого мига?
— Я не люблю его.
— Тогда мимолетная привязанность бессмысленна. Это шалость, а не серьезное дело.
— Серьезное. Если узнают, что он без ума от меня… если увидят…
— Он высокого рода?
— Нет… да… он стоит высоко, хоть сам из низов.
—Ты надеешься получить выгоду? Или это что-то другое — месть, например?
— Пожалуй, все сразу, — поджав губы, Ялен побарабанила пальцами по стене. На пальцах вспыхнули самоцветы. — Ты дашь мне такое зелье?
— Скажи мне, кто он.
— Э, нет! — нахмурилась Ялен. — Это лишнее.
— На кого же мне готовить зелье? — усмехнулась старуха. — На случайного прохожего?
— Хорошо, хорошо! — недовольным голосом произнесла девушка. — Ты могла видеть его здесь три или четыре года назад… северянин, на лице его была метка. Он ровесник мне или немного младше.
— Вот как. И где он сейчас? До меня доходили слухи, но слухи бывают ложью.
— Считай, как тебе угодно.
— Чего ты хочешь от жизни, Ялен? — неожиданно звонким голосом спросила старуха. — Я помню тебя маленькой девочкой, которая училась танцевать с колокольчиками. Я помню, как ты покинула эти улочки… Чего же ты хочешь сейчас?
— Я хочу, чтобы исполнялись мои желания.
— Ты можешь призвать не того, кого следует.
— Я никого не призываю. Я рассчитываю на себя.
— Берегись. Демоны легко входят в такие сердца. Тем более всякая мелкая нечисть — не столь опасная, она тоже крутится рядом.
Ялен задумалась. Беседа захватила ее. Девушка произнесла нараспев:
— Я слышала: когда Забирающие души живут среди людей, то вызывают к себе любовь.
— Правда.
— И могут делать счастливыми тех, кто рядом?
— И это верно. До тех пор, пока не откроются. Но тогда уже поздно.
— Если бы жить так… Получать многое…
— Безумная. Это еще хуже, чем подпасть под власть демонов. Там твоя душа просто умрет — а, став жертвой ииширо, тень души будет вечно бродить, неприкаянная.
— Зато они прекрасны — и имеют огромную силу. Я бы хотела стать одной из них.
Старуха помолчала, а потом произнесла, усмехаясь:
— Ты слишком жадная. Ты бы сразу же себя выдала.
— Ну и что?
— Даже их убивают, хоть это непросто.
— Все мы умрем. Разве тебе под силу превратить меня в подобное существо?
— Не под силу, — согласилась старуха. Пристальный взгляд ее был почти молодым.
— Разве не все у тебя есть? Чего тебе ты еще?
— Власти.
— И все?
— И преклонения. Не такого, какое видит уличная плясунья.
Старуха отвернулась.
— Не стану я тебе помогать. Ищи другого.
— Почему? Я заплачу. Дам тебе золота столько, сколько ты не видела за всю жизнь!
— Жизнь я прожила долгую. Но обрывать ее раньше срока не хочу. А тот, для кого ты просишь зелье, может порвать любую нить, погасить любой огонь, только тронь его.
— Сказки! — нетерпеливо перебила Ялен. — Я ребенком знала его!
— Знала ли?
Старуха вздохнула, глянув на принесенное золото.
— Много… Но к старости начинаешь ценить жизнь. Раньше я бы взяла, а сейчас боюсь.
— Чего ты боишься, дура! — зло проговорила Ялен. — Я же не выдам тебя!
— Надо быть скалой, чтобы противостоять удару меча. Мечу все равно, чья рука его держит, но он наносит удар, даже если и сам не хочет того. Я помню этого мальчика. Его тень всегда была слишком резкой… с режущей кромкой.
— Что ты хочешь сказать?
— Только то, что сказала.
* * *
Привычки Йири только ленивый не изучил бы, только умом обделенный не разобрался бы в них. Сейчас, когда заняты были дни, Йири вечерами спускался в сад, устраивался в одной из любимых беседок. На час, не более — потом его обычно призывали. Но и час — немалое время. И в этот вечер он стоял на дорожке в двух шагах от резной стены и любовался мерцающими в траве светляками. Они вспыхивали и гасли то тут, то там, словно растения перемигивались и разговаривали золотисто-зелеными вспышками.
Всколыхнулись тени, и голос окликнул его:
— Эй!
— Ялен! — изумленно откликнулся: этот голос узнал бы из сотен голосов. Только тогда она выступила из-за беседки, до глаз укутанная широкой накидкой. Неслышны движения — верно, и браслеты и подвески сняла.
— Что ты делаешь здесь?
— Для меня запретно это место, я знаю, — она опустила руки, держащие складки, и те стекли наземь темной волной. — И все же я снова пришла.
— Ох, безумная, — он подошел ближе. — Зачем? Ты могла иначе увидеть меня.
— Как в прошлый раз? Просить тебя о встрече? Конечно, ты не откажешь! Но подумай обо мне. Каково мне все время просить тебя?
— Иди сюда, — Йири не стал настаивать. Показалось, что и в самом деле понял ее. И то верно — сколько раз он уже ее оттолкнул или иначе задел болезненную гордость?
— Садись, — указал место в беседке, скамью, на которую брошено было несколько бархатных тканей. — Я принял бы тебя, как гостью, но ты пришла ночью в запретное для тебя место. Поэтому единственное, что я могу сделать — это поговорить с тобой здесь.
— А пойти туда, где мне можно находиться?
— Нет. Ты забываешь — меня могут позвать в любой миг.
Ялен подобрала стекшие складки накидки, вновь завернулась в нее.
— Я пришла в последний раз. Не хочу, чтобы между нами что-то стояло.
— И я не хочу. Но ты ошиблась — разве мы в ссоре?
Стремительно-плавным жестом танцовщица поправила было подвеску возле щеки, но спохватилась, что сняла украшения.
— Кем ты считаешь меня? Жадной и злой девчонкой, ставящей свои прихоти выше всего?
— Ты бываешь такой.
— А что мне остается? Если не поднимешь свою монетку, можешь умереть с голоду.
— И танцоры, и музыканты бывают всякими… Но осуждать тебя я не стану. Не я.
— Неужто даже осудить меня ниже твоей гордости? Я не стою и слова?
—Ты большего стоишь — хоть я и не люблю так говорить, словно цену назначать за людей. Но ты еще там решала сама за себя, помнишь?
— Помню! Я решила тогда — возьму все от жизни и вспыхну костром до неба, если получится!
Голос ее зазвенел — искренне говорила. Но и про Йири не забывала. Он сам облегчил ее задачу — смотрел с участием.
— Там, в Аэси, — нерешительно заговорила танцовщица, — Ты нравился мне больше других. Хоть я видела разных. А ты… дикое лесное существо с испуганными глазами — ты чем-то тронул меня.
Йири перевел взгляд в угол беседки. Сказал неохотно:
— Я благодарен тебе за заботу. И знаю, что мне вряд ли представится случай достойно отблагодарить тебя. Ты всего достигла сама и твердо знаешь, чего желаешь.
