- Что произошло, Илья? - Не вытерпел Вельвольф. - Ты после этого конверта сам не свой.
- Нет, Серег, все нормально, - Марномакс натянуто улыбнулся. - Старк, отбыл в Петербург. И, естественно, никаких бумаг для меня не оставил. Зато на три листа расписал, какие замечательные люди служат на эскадре. После таких "восхвалений" я готов большую часть через застенки КГБ пропустить!
- Н-да, адмирале, - протянул Вервольф. - Зря вы чай без рома пьете.
17.02.1904. Порт-Артур.
Утро выдалось на редкость паршивым.
Нет, не подумайте, в адмиральском салоне, оставленном для меня Старком, мне более чем понравилось. Гостеприимством командира "Победы" Зацарённого злоупотреблять не хотелось, тем более, что сам Василий Максимович выглядел нездорово. Я уж было хотел в приказном порядке направить его к лекарю на осмотр, но, он заверил меня, что это простуда и через пару дней он будет в полном порядке. Однако, несмотря ни на что - "Победа" вела ремонтные работы, исправляя полученные в дневном бое 27 января повреждения - мне, как новому командующему, и моему небольшому штабу, были оказаны все почести и разместили нас с комфортом. Съезжать с "Победы" было на редкость тоскливо.
Однако, единственным боевым кораблем, который на данный момент мог исполнять обязанности флагмана был именно "Петропавловск". Конечно, можно было бы выгнать с "Пересвета" младшего флагмана князя Ухтомского, но столь радикальные меры не принесли бы мне никакого уважения. Традиции на флоте - это все.
Вечером прошлого дня на "Петропавловске" подняли мой флаг. Формально, именно со вчерашнего вечера я стал ответственным за весь Тихоокеанский флот. И не сносить мне головы, если я проиграю эту войну.
Утром меня разбудил вестовой, сообщивший, что в кабинете меня ждут офицеры из бывшего штаба Старка.
Коварный ублюдок, нагадивший мне в душу тем, что покинул Артур, фактически оставив меня без козырей против наместника, был проклят мной еще вчера. Бывший командующий прислал мне характеристики на всех чинов своего штаба, в котором расписал их, как "умнейших, честнейших и порядочных людей". Из опыта своей прошлой жизни, скажу вам так - чем больше в человеке положительного, тем больше он сволочь.
И то, что он оставил своему бывшему штабу "наказ" - явиться ко мне на следующий же день после подъема флага - бесило меня как никогда. Плюнув мне в душу, он еще и растер там, подсунув людей, и одарив их надеждами, что они останутся при своих должностях. А в том, что настрой у них был именно такой, я понял с первых же минут разговора. Поэтому, попросив всех обождать в салоне, я по одному вызывал их в свой "кабинет", где проводил в меру своих сил и знаний "собеседования на соискание должности при штабе командующего Тихоокеанским флотом".
Возглавлял штаб Старка капитан 1-ого ранга Андрей Августович Эбергард. Исторически, современники отзывались о нем весьма высоко, отмечая великолепный талант флотоводца. Но, для меня важнее было то, что он не был ненавистен и призираем нижними чинами. Все же, начальства не должны бояться или ненавидеть. А вот - заработать уважение со стороны подчиненных - дорого стоит. Поэтому, я, не задумываясь, пригласил его войти в мой штаб в прежней должности.
Старшим флагманским офицером при Старке, а в моей истории - и при Макарове - состоял лейтенант Дукельский, Георгий Владимирович. Однако, ничем, кроме франтовства или желания лебезидь, этот офицер меня не заинтересовал. А, поскольку, я ориентировался на победу в войне, а не на взращивании чувства собственного величия, с этим господином мне пришлось расстаться. Ровно как и с флагманскими офицерами Шереметьевым и Смирновым. Инертны, пассивны, безынициативны. Не то, что мне нужно.
А вот Николай Николаевич Азарьев, третий из флагманских офицеров бывшего штаба, заинтересовал меня с первых же минут общения. Энергичный, деятельный, прекрасно образованный. При отражении японского ночного нападения 27 января проявил себя с лучшей из сторон. Посему, мое предложение стать старший флагманским офицером, он принял без промедления.
Лейтенант Денисов, числившийся флагманским минером был мной отправлен за дверь, после неудачного собеседования. Ну, зачем мне флагманский минер, который меньше моего смыслит в создании крепостных минных полей?
Михаил Павлович Молас, флегматичный, расчетливый прагматик, который, как я помнил находился на должности начальника штаба у Макарова. При Старке он ведал отрядом крейсеров. Но, в виду того, что я отозвал из Владивостока Рейценштейна в пользу Иессена, Молас фактически оставался без должности. Но, отказываться от такого человека было бы глупо. Но и держать при себе - тоже не рационально. Поэтому, не встретив с его стороны возражений к моему предложению, я распорядился направить его во Владивосток, возглавить зарождающийся штаб Флеша.
Однако, Молас, прожженый моряк, не преминул напомнить мне, что начальнику отдельного отряда крейсеров не положено иметь штаб. На что, получив от меня туманные пояснения, смущено улыбнулся и в тот же вечер отбыл во Владивосток с рекомендательным письмом.
Подполковник корпуса флотских штурманов Александр Алексеевич Коробицын остался в своей должности. По моим воспоминаниям он хорошо себя проявил под началом Макарова. Да и личное поведение подполковника внушало мне доверие. Пока флот сидел в гавани, я поручил ему подтянуть знания всех без исключения штурманов, особенно - тех, что служат на кораблях легких сил. Ну, не хотелось мне, чтобы мои дестройеры потерялись в ночи, как было в известной мне истории.
Но, вишенкой на торте сегодняшнего утра, начисто лишившего меня плохого настроения, стал лейтенант Мякишева.
Бывший флагманский артиллерист был довольно скромен, корректен, приятен в общении. На встречу он принес записную книжку, в которой при беглом осмотре я заметил множество схем, рисунков и пояснительных записок.
- Здесь содержатся некоторые заметки о действиях нашего и японских флотов в дневном сражении 27 января...
Мой интерес к лейтенанту вырос мгновенно в разы.
- Присаживайтесь, я распоряжусь принести нам чаю. - Сам я, крикнув вестового, принялся изучать бумаги.
Тут были зарисовки, схемы, снабженные пометками, корректировками и замечаниями относительно действия японских и наших кораблей. Даже беглого взгляда на них хватило, чтобы понять, что флагманский артиллерист в отличии от остальных членов штаба Старка штаны не просиживал.
В начале двадцатого века, в русском флоте роль флагманского артиллерийского офицера заключалась лишь в организационно-распорядительских функциях. Он следил за тем, чтобы на каждом из кораблей эскадры было необходимое количество снарядов, составлял программы подготовки артиллеристов, следил за исправностью орудий и их своевременном ремонте. С началом эскадренного боя его значимость сводилась к нулю, поскольку управлять в общей свалке стрельбой своих артиллеристов он уже не мог - банально не видел, куда и кто стреляет. Поэтому, максимум что мог сделать флагманский артиллерист во время боя - притвориться ветошью и не мешать господам адмиралам играть в войнушку.
