— Ты, Джафар, наверное, просто забыл, чем кончились твои жалобы на меня халифу в прошлый раз. Могу напомнить для освежения памяти. Лучше всего, думаю, подействует приложение по зубам. С одного удара я вряд ли тебе их все вышибу, но за половину ручаюсь. А если еще халиф узнает, чту ты из-за своего крысеныша Саида вытворяешь с уважаемыми в городе людьми, то мое красноречие тебе райским наслаждением покажется.
— Я, я, я…, — пытается что-то плаксиво выдавить из себя Джафар.
— Да, ты, — подытоживает Синдбад, — отправишься сейчас не во дворец, а домой, ставить примочки на глаз. Немедленно напишешь Бахтияру-хаджи письмо с извинениями. Вернешь ему деньги, потраченные на выкуп его из зиндана, и добавишь еще двадцать золотых динаров как возмещение за беспокойство. И не рискуй снова нарваться на мое красноречие!
Синдбад бесцеремонно запихнул Джафара в носилки, дал знак отпустить стражников и жестом указал двигаться с носилками обратно. Стражники подобрали свое оружие и, опасливо оглядываясь, поплелись за носилками. Мы еще немного постояли, глядя процессии вслед, и вернулись на корабль.
— Где это ты, Серж, научился так ловко изъясняться? — поинтересовался Абу. — Я прямо заслушался.
— Природный талант и чтение книг, — скромно потупив взор, ответил я. — Но зато Синдбад просто ошарашивает своими очень весомыми аргументами. У меня никогда не получится так быстро и так убедительно. Ребята, мы с Ахмедом завтра уезжаем. Поэтому он просил передать, что сегодня вечером все собираемся у него. Предупредите Шехи и Аладдина.
— Ладно, сделаем. Зубейду-то покажете? Стоит она войны с Джафаром?
— Стоит.
В доме на улице Ткачей все уже давно отобедали. Но и мне всё же что-то перепало. Официантка принесла пищу и теперь сидит напротив, с улыбкой наблюдая сапфировыми глазами, как я с аппетитом все уплетаю. Наконец отваливаюсь от стола. Вздремнуть, что ли, маленько? Я подбираюсь к Зубейде и принимаю горизонтальное положение, положив голову ей на колени. Нет, лучше не так. Поворачиваюсь на бок и устраиваюсь поудобнее, уткнувшись носом в ее живот. Под щекой — теплое и упругое бедро девушки, а ее пальцы ласково ворошат мои волосы.
— Интересно, Зубейда, а райские гурии очень похожи на тебя? — спрашиваю я и засыпаю, так и не дождавшись ответа.
Я и не заметил, как из-под моей щеки утянули теплое и упругое, а заменили на рыхлое и душное. Подушка никогда не заменит девичьего бедра. Сны ими навеваются разные. От девичьего бедра исходят сладострастные сны, а от подушки — романтические. Солнце уже склоняется к вечеру, а я еще валяюсь на оттоманке. Не сразу, конечно, а проснувшись и ополоснувшись, выбираюсь из дома и топаю на рынок. Ахмед, как и предполагалось, сидит в коверной лавке и мирно распивает чаи с Али-Бабой и кем-то еще. Оказывается, со своим давнишним приятелем Бахтияром-хаджи. Ахмед нас знакомит и подсовывает мне пиалу.
— Давай-ка догоняй.
— И далеко вы оторвались?
— На два часа. Тут, понимаешь, какая-то странная история, — украдкой подмигивая мне, говорит он. — К Бахтияру сегодня после обеда пришел гонец с письмом и мешком денег от визиря Джафара. Джафар извиняется за поведение сына и просит не держать зла на их семейство. Мол, произошла досадная ошибка, и просит принять возмещение за нанесенный ущерб и хлопоты. Бахтияр не может понять, что такое произошло с Джафаром. Притащил сюда деньги и пытается всучить их мне. Помоги мне от него отбиться. Бахтияр хоть и приятель мне, но иногда до ужаса въедливый и занудливый, когда дело касается его принципов.
— Я не знаю, как вас рассудить. Вы давние приятели, а я человек посторонний для Бахтияра-хаджи. Какой из меня судья! Но давайте хотя бы разберемся в ситуации. Может, всё дело не в принципах и отношениях, а просто в неверно истолкованных событиях. Начнем с Джафара. Конечно же, он причастен к неприятностям с Бахтияром-хаджи. Я, Синдбад и Абу встретились сегодня с Джафаром в дружеской обстановке и попытались выяснить, что произошло. Джафар оказался на редкость приятным и понимающим человеком. Оказалось, что его обманул собственный сын. Не на Саида напали, как он сообщил отцу, а Саид напал на дочь Бахтияра-хаджи. За что и пострадал. Узнав это, Джафар, как всякий честный и разумный человек, поспешил исправить свою ошибку. Отменив свой визит во дворец, он бросился скорее домой и по невнимательности споткнулся, упал и сильно ушибся. Однако, как я понимаю, свое намерение искупить вину постарался выполнить как можно быстрее.
Ахмед и Бахтияр переглянулись и дружно расхохотались.
— Сержи-сахеб, — отсмеявшись, сказал Бахтияр, — я еще ни разу не встречал такого бесстыдного и складного вранья. Джафар, стало быть, упал и ушибся? Ахмед верно описал вас как очень находчивого человека.
— Спасибо. Что там еще, Ахмед? Твой друг хочет навязать тебе какие-то деньги? Сколько и за что?
— Пятьдесят динаров выкупа почему-то хочет вернуть мне.
— Вот это очень странно, Бахтияр-хаджи. Выкуп за вас кто вносил?
— Зубейда.
— Это были ее деньги или чужие?
— Ее.
— Тогда почему вы пытаетесь вернуть их не дочери, а совсем другому человеку?
— Но…, — и Бахтияр замолк на полуслове.
— Вот именно — "но". Может быть, вы сомневаетесь в источнике денег? Ведь Зубейда была сегодня дома и наверняка рассказала, какой странной связью мы все совершенно случайно оказались опутаны.
— Рассказала.
— Вы не думаете, что в произошедших событиях со стороны кого-либо из нас было сделано что-то нечестное?
— Упаси Аллах! Нет, конечно. Но всё как-то странно, необычно. Как реагировать на всё это?
— Никак. Ситуация необычная и путанная. Тут я согласен с вами. Сложилась она в результате беды. Это невозможно отрицать. Но сами подумайте, есть ли в этой путанице хоть какое-то положение беды сейчас для кого-нибудь из нас? Кто-нибудь жалуется? У нас в стране есть народная поговорка: "Не было бы счастья, да несчастье помогло". Самым пострадавшим человеком два дня назад была Зубейда. А сегодня она себя считает страдающей? Что она говорит?
— Она не хочет ничего менять.
— Вот вам и ответ. Смиритесь с тем, что получилось, и не пытайтесь изменить принудительно. Со временем всё само встанет на свое место. Ну, а что делать с деньгами, посоветуйтесь с Зубейдой. В доме Ахмеда-ага они вряд ли ей понадобятся. У нее всё необходимое есть. Вас, наверное, больше всего беспокоит получившаяся несвобода вашей дочери.
— Еще как беспокоит!
— Напрасно. Нет никакой несвободы даже формально. Договора покупки на бумаге уже нет, и она совершенно свободна. Но она — дочь своего отца и свои обязательства никогда не нарушит. Не надо ее к этому подталкивать. Странное положение Зубейды известно только нам. А внешне соответствует законам и традициям вашей страны. В силу обстоятельств она оказалась в чужой семье не как чья-то жена, чего вам, Бахтияр-хаджи, наверное, хотелось бы, но она и не рабыня. Пусть она сама выбирает свою судьбу. Мне почему-то кажется, что Ахмед-ага склонен относиться к Зубейде, как и к своей, а не только вашей дочери, и в обиду ее никому не даст. Что поделаешь, раз уж так нескладно всё получилось.
